Друг моего отца - Айрин Лакс

Однако я уже залез в это дело и даже успел натравить на себя людей Кулагин.

Теперь выйти из этой схватки победителем — дело чести.

Тщеславие — мой самый любимый из семи смертных грехов.

— За что тебе мой отец был денег должен? — вырывает из собственных мыслей.

— За дело, разумеется.

— Поподробнее, расскажешь? — просит Марианна.

Реально просит. Без выкрутасов.

— Клиентская тайна. Слышала о таком?

— Слышала, конечно. Только папа на тот свет отправился и бросил меня на попечение злобной стервы-мачехи, которая захотела меня продать старику. Думаю, я заслужила немного откровений, — заглядывает в глаза.

Сев на стул, разминаю затёкшую шею.

В последний раз, когда три часа ждал цель, высиживая в засаде, застудил себе шею. Теперь она затекает чаще, чем раньше, а иногда и простреливает.

Неужели я старею?

— Хочешь, я массаж тебе сделаю? — горячий шепоток прямиком на ухо. — Я умею.

— На все руки от скуки? — усмехаюсь.

Пронырливая и настырная девчонка тем временем опускает ладонь на мою шею и надавливает вынуждая наклониться.

— Немного умею…

Тонкие пальчики ловко разминают затёкшие мышцы. Попутно отмечаю, что пальцы у Марианны хоть тонкие, но сильные.

— Спортом занимаешься? — интересуюсь.

— Бегом.

— Хм… И кружок театральный, и массаж, и бегом занимаешься.

— Я вообще такая, со всех сторон замечательная.

Перехватываю её кисть.

— Что ещё ты умеешь?

Замирает. Начинает дышать чаще.

Реагирует на близость или скрывает что-то?!

— Дай массаж закончить, а то так и будешь ходить, не поворачивая голову в одну сторону до конца, — выдаёт с улыбкой. — Смотри, врага пропустишь!

— Продолжай, — отпускаю руку.

Хорошенько размяв шею, Марианна прокрадывается выше и зарывается пальцами в волосы, слегка царапая кожу головы.

Так приятно, чёр-р-р-р-рт… Я бы замурчал, если бы был котом.

— Так за что тебе папа был денег должен? — снова спрашивает и перебирается к особо опасной зоне чувствительности — к мочкам.

Так, стоп. Это уже красная линия! Не хватало, чтобы это малолетняя прохиндейка сразу всё просекла.

Я встаю и прохожусь по комнате.

— Отлично всё. Умелые ручки…

— И? — спрашивает Марианна. — Я должна знать, за что страдаю!

— Так уж и страдаешь?

— Страдаю. Мы ведь ещё не покинули черту города. Значит, я в опасности.

— Со мной ты словно у Христа за пазухой.

Но лицо Марианны ничего не выражает.

— Это значит, что тебе ничего не грозит.

— А-а-а-а… Выражайся проще, и люди к тебе потянутся.

— Тянуться ко мне может быть опасно для жизни, Анна-Мария.

Бекетов

— Тянуться ко мне может быть опасно для жизни, Анна-Мария.

— Марианна, — снова поправляет. — Не надоело ошибаться?

— Я называю тебя так, как хочу.

— И за что мне это наказание? То есть за что папа тебе задолжал?

Смотрю на неё, ну, точно щеночек в ожидании сахарной косточки. Не отстанет же.

— Твой папа был мошенником.

Не удивлена. Значит, в курсе. К тому же упрямо поправляет:

— Мой папа был очень удачливым и проворным бизнесменом. Не его вина, что наше законодательство — как тот кусок сыра с дырками, оставляет множество прорех!

— Плевать. Говорю, как есть. Он создавал фирмы из воздуха и зарабатывал на том, что отмывал чужие денежки или морочил людям головы. Однажды он имел неосторожность напороться на тех людей, которых дурить никак нельзя.

— Странно… Папа обычно всё досконально проверял.

— То есть ты в курсе, чем занимался твой отец.

— Лишь в общих чертах. Возможно, он и обманул кого-то. Папа часто говорил, что без лоха жизнь плоха!

— Прекрасное у тебя образование! — фыркаю.

— Лицейское! — отвечает серьёзным тоном. — Кроме русского, я в совершенстве владею тремя европейскими языками и бегло говорю на турецком.

— Я не интересовался подробностями. Хоть на китайском болтай!

— Но ты же сказал…

— Это был сарказм, малявка. Знаешь такое?

— Токсичный юмор людей, разочарованных в жизни? — мгновенно парирует колючка.

— Какой длинный у тебя язык, Анна-Мария. Пустить в дело или укоротить?

— Лучше пусти в дело свой язык, Бекетов! — предлагает Марианна.

Разумеется, она говорит это без подтекста, но меня бросает в отнюдь не безобидную фантазию…

— Мы остановились на том, что отец надурил кого-то. Кого?

— Имена тебе знать ни к чему, Анна-Мария. Меньше знаешь, крепче спишь. В твоём случае, их реально лучше не знать… Иначе, кто знает, в какой момент Устиновым захотят отомстить дети или родственники тех, кого он он заказал?

— Не поняла… Папа же кого-то обманул и… он же их заказал?

— Да. Твой отец — пронырливый и удачливый. Был… До него дошла информация, кого он надул. Устинов понимал, что в лучшем случае, убьют его одного, в худшем — всю семью вздёрнут. Он решил пойти на опережение и сделал мне заказ. Сложный.

— Офигеть! И ты избавился от них?! Как?! — подсаживается ближе, почти вжимается своими коленями в мои, обдаёт запахом своей кожи. — Расскажи!

— Тихо и без лишнего шума. Такая работа ценится выше всего.

— А потом мой отец умер, — задумчиво говорит девушка и косится на меня с внезапным подозрением. — Не ты ли избавился от папы, выполнив заказ от другого клиента?

— Дурында, мне это невыгодно. Твой папаня мне так и не заплатил! — вздыхаю я. — Слишком сложно для тебя, мелкая. Сиди здесь, я разведаю обстановку в городе, договорюсь кое с кем и приду за тобой.

Марианна кивает с улыбкой, но её глаза… чёрт, не знаю, что именно в них промелькнуло, но интуиция вдруг снова завопила сиреной.

— Сходи в туалет, — предлагаю.

— Я не хочу.

— Тебе лучше захотеть, Анна-Мария. Меня не будет пару часов. Может, больше.

— И что? Я знаю, где в нашем номере санузел, — отвечает с безмятежной улыбкой, не догадываясь, в чём кроется подвох.

— А вот что… — бренчу наручниками. — Двину кровать ближе к батарее, и у тебя будет роскошный полулюкс.