Друг моего отца - Айрин Лакс

Будь у меня силы, я бы его за этот палец укусила.

Мгновением раньше в моей крови бурлила магма, но сейчас я как кучка пепла.

Только сердце до сих пор стучит, как ненормальное.

В низу живота возникают приятные ощущения, как будто все бабочки мира переселились в меня и щекочут изнутри нежными крылышками.

— Больше не пытайся сунуть свой грязный язык в мой рот, — предостерегает мужчина.

— У тебя горячий рот, — выдаю бездумно. — Как печь.

— Скорее, как ад, — говорит без капли пафоса. — И он сожжёт тебя. Подчистую.

Марианна

Где я?

Кто меня держит?!

Отпустите немедленно!

Начинаю ёрзать изо всех сил. Но в ответ меня лишь крепче сжимают и буквально втискивают в стену.

Жаркую. Мощную стену, состоящую из каменных мышц массивного мужского тела.

Горячее дыхание опаляет мою шею.

Я издаю негромкий, но возмущённый писк и пытаюсь пошевелиться.

В ответ захват снова крепчает. И меня буквально раскатывает, расплющивает по телу… Бекетова.

Это его рука лежит поперёк талии. Узнаю его пальцы и запах тела. Какой-то свежий, морозный и вместе с тем будоражащий.

— Где я? Ты меня раздавишь! — жалуюсь.

— Я ещё сплю. Не мешай.

В голосе Бекетова ни капли сна.

Это что, розыгрыш, такой?

Я разглядываю комнату. Но она настолько безликая, что почти ничего мне не сообщает. Мы можем находиться в дешёвом мотеле или просто в квартире, сдающейся в наём.

Вот только я, дурында, всё проспала. Напрягаю свои извилины!

Помню погоню. Истерику тоже помню и покрываюсь мучительным жаром стыда с ног до головы.

Вздыхаю.

Это же надо так опозориться!

Потом помню поцелуй…

Ой…

Или это просто мне привиделось в стрессовом состоянии после шока и выплеска адреналина. Наверное, точно у меня прохудилось восприятие реальности!

Не могу себе представить, чтобы Бекетов… Сам Бекетов меня поцеловал.

Чёрт знает почему я возвела его на какой-то пьедестал. Он же такой… такой…

Бекетов во всех отношениях. И точка.

Значит, мне точно привиделось.

Вот и славненько.

У меня проблем — горы, не хватало ещё и с этой перечницей целоваться.

И если бы нужно было охарактеризовать наш поцелуй, нереальный, конечно!

Но всё же…

Целовать Бекетова — всё равно что посасывать льдинку, посыпанную жгучим перцем.

— Где мы, Бекетов? Почему я не помню, как мы здесь оказались? — спрашиваю громким шёпотом.

— Потому что ты отрубилась.

— И ты меня не разбудил?

— Пытался. Даже по пятке пнул. Не помогло.

— Ты пинал меня, что ли, бездушный?

— Но ты живая осталась и такая же болтливая. Заткни свой ротик, у меня ещё пять минут до подъёма.

— Отдыхай, конечно, и можешь отпустить меня.

В ответ тишина.

Горячее мужское дыхание так же обжигает шею, шевелит волоски и щекочет нежную кожу. От этого ветерка по коже бегут мурашки. Вверх-вниз, а потом обратно.

Острые пики сладкого предвкушения кочуют по телу, и сердце глупо стучит через раз.

У папы были проблемы с сердцем.

Испуганно думаю: вдруг и мне его аритмия по наследству перешла и обнаружилась в момент опасности?!

Начинаю ёрзать в тугих объятиях мужчины и… замираю, почувствовав нечто странное.

— Ты спишь с пистолетом? — спрашиваю осторожно.

— Разумеется. И что с того?

— Мне что-то упёрлось, чуть ниже спины.

Мужской смешок в шею.

— Всего лишь ствол.

— Он заряжен?

— Само собой.

Бекетов не собирается меня отпускать, так и лежит камнем. Цепенею от страха. Вдруг пистолет не стоит на предохранителе, и я случайным движением могу задеть и…

— Он может выстрелить?

— Если будешь нарываться, обязательно выстрелит.

— Тогда мне лучше встать. Да? Уже утро… Светло. Птички поют.

Бекетов молчит.

— За окном поют. Не здесь, конечно же. И где находится это «здесь»?

— Трындец, ты мне оставшиеся пять минут отдыха испортила своей болтовнёй. Вали давай!

Бекетов резко разжимает объятия и перекатывается на другую сторону кровати.

Мне сразу становится прохладно и неуютно. Молчаливая широкая спина мужчины звучит, как укор. Я поднимаюсь и прохожусь по небольшой комнате. Отодвигаю в сторону пластиковые жалюзи, выглядывая в окно. Не узнаю местность…

— Мы в другом городе.

Я оборачиваюсь на голос Бекетова. Он говорит с закрытыми глазами. Не собирается их открывать.

Наверное, долёживает свои пять минут отдыха.

И почему он лежит, всё равно же не спит, явно!

— Какой план дальше?

— Мой план таков: заклеить тебе рот скотчем. После того, как скажешь, где деньги.

Какие деньги?

Ой…

Хорошо, что стою лицом к окну и Бекетов не может меня «прочитать».

— Где деньги, Марианна?!

Я мгновенно вспоминаю свою хитрость, придуманную на ходу, и судорожно пытаюсь создать правдоподобную ложь.

За секунду!

Ничего в голову не приходит. Абсолютно. Как вдруг… на меня свыше приходит озарение!

— В Суздале.

Марианна

— В Суздале.

— Где?! — рыкает мужчина.

— В Суздале. — говорю увереннее и радуюсь своей находчивости.

Моё подсознание подкинуло вариант с Суздалем не просто так.

— Папа оттуда родом, и начинал тоже там.

Голос крепчает, набирая уверенность, а чтобы придать своей версии реалистичности, я представляю тайничок так, словно он есть на самом деле.

— Это не то, что другой город. Это вообще область другая! — отвечает мёртвым тоном Бекетов. — Ты сказала, деньги отца, «ЗА» городом.

— Сказала и не соврала. Суздаль же «ЗА» нашим городом. Верно?

Смотрю на мужчину с улыбкой. Внезапно он приоткрывает один глаз и смотрит им на меня.