Таня Гроттер и молот Перуна - Дмитрий Емец

– Что-то ты скисла, Гроттерша! Рада небось радешенька,что твоя сестренка прилетает в Тибидохс? – сладким голосом спросилаона. – А уж я-то как рада! Чувствую, мы с Пипой подружимся. И Грызианкеона понравилась. Смотри-ка, как доброжелательно она к ней отнеслась. Грызианкавсегда умеет увидеть хорошего человека.

Председатель В.А.М.П.И.Р. Герман Дурнев ходил по комнате,мрачный и злой, как Безглазый Ужас в кандальную ночь. На ногах у него былисапоги графа Дракулы, на поясе шпага. На бледном лбу серебрилась корона.Халявий и такса Полтора Километра опасливо следили за дядей Германом, один сдивана, другая из-под дивана. Они уже привыкли, что, когда он надевает всю этувампирскую амуницию, с ним лучше не связываться.

Посреди комнаты, уперев руки в бока, стояла Пипа. Щеки у неебыли красные, а глаза зареванные. Она спорила с отцом.

– Нет, нет, нет! Я этого никогда не допущу! Толькочерез мой труп! – грохотал бывший депутат.

– Папуля, умоляю, не ставь меня перед выбором! –пропищала Пипа. – Не вынуждай меня делать тебя трупом! Я все равно поеду!

– Как ты смеешь так разговаривать с отцом, я тебяспрашиваю?

– Напугал, корону надел! Прямо вся дрожу! А вот исмею! – Пипа попыталась топнуть двумя ногами сразу, но у нее получилсялишь нелепый, злой прыжок.

– Молчать! – взвизгнул дядя Герман, звякнувшпорами. – Ты знаешь, кто я?

– Да откуда? Я вас в первый раз вижу, мужчина! Ивообще, нечего меня запугивать! Я твоему банку денег не должна! – фыркнулаПипа.

Регалии Повелителя вампиров и общественная значимостьДурнева не производили на нее впечатления. Она привыкла помыкать папулей смладенчества, когда бесцеремонно пыталась отпилить ему голову штырьком отпогремушки и вытирала испачканные мороженым руки о брюки его делового костюма.

– ЧТО? Да как ты смеешь? – взвыл дядя Герман,становясь из лилового багровым, а из багрового синим.

– А ты как смеешь меня не пускать! Я хочу, хочу, хочутам учиться!.. Хочу и буду!

– Как хочешь, так и перехочешь! – категоричнозаявил дядя Герман.

Быстро взглянув на папулю, Пипа поняла, что упрямствомничего не добьется, и решила сменить тактику. Она театрально осела на пол изаплакала слезами, холодными и жирными, как вчерашний куриный бульон.

– А-а-а! Папуська, ну пожалуйста! Я умоляю! Посмотри,как мне здесь плохо! Я тебя умоляю, дорогой папуська, не разбивай мнежи-и-изнь, а-а-а! Или я вам ваши жизни сама поразбива-аю-ю-ю!..

Дядя Герман, еще мгновение назад клокотавший, как чайник,осекся. В груди у него зашевелились червячки сомнения. Он испытал дажеугрызения совести.

– Это почему же тебе здесь плохо? – подозрительноспросил он. – А вот плакать перестань! Сколько можно? У меня, милая, всеэти слезы во где сидят!.. Думаешь, я поддамся?..

«Поддашься как миленький!» – подумала Пипа и зарыдала вдвоегромче. Это был захлебывающийся, визгливый, бьющий по ушам, терзающий нервыплач – секретное оружие Пипы. Мебель подпрыгивала, люстра раскачивалась. ДядяГерман схватился за уши. Генерал Котлеткин за стеной потянулся к сейфу, где унего был спрятан именной пистолет. Ему хотелось застрелиться.

А тут Пипа поглубже вдохнула и еще поднажала.

Бедный дядя Герман! Он никак не мог усвоить, что, когда егодочурка куда-то рвалась или чего-то требовала, мудрее было уступить.Интуитивная магия есть интуитивная магия. У Пипы же она была уникальна,пробуждаясь, как вулкан, в минуты гнева.

Пипа рыдала, с каждой новой трелью с торжеством убеждаясь,что полетит в Тибидохс. Три часа назад ей было доставлено приглашение из школымагии – приглашение, затейливо, с росчерками подписанное академикомСарданапалом, и теперь она, умело чередуя кнут и пряник, обрабатывала своегоупрямившегося папочку.

Поклеп Поклепыч, лично прилетевший за Пипой, сидел уДурневых на кухне, пил кофе (который старомодно называл «кофий») и снеодобрением смотрел телевизор. Ни новости, ни фильмы ему не нравились. Буркнувчто-то про глупых лопухоидов, Поклеп принялся щелкать пультом. Внезапно онзаморгал, надул щеки и жадно уставился на экран. Он попал на показ новойколлекции купальников, как нельзя более своевременный, учитывая, что на дворе былянварь. Если бы Поклепа в эту минуту увидела его Милюля, то точно выцарапала быему глаза от ревности. Когда показ купальников завершился, суровый завучволшебной школы потряс головой, отгоняя наваждение.

«Уф! Оно, может, лопухоидки и ничего. Есть очень дажепривлекательные. Да только рыбьих хвостов ни у кого нету. А если женщина безхвоста, то что это за женщина? Как с ней, к примеру, плавать? Опять же – тинойона брызгаться не умеет», – решил он и, окончательно утвердившись в полномпревосходстве своей Милюли, осторожно выглянул в гостиную.

Зареванная Пипа незаметно подмигнула Поклепу, и завуч понял,что стратегическая победа одержана. Более того, тетя Нинель уже поспешнособирала чемоданы. Моральные страдания не мешали ей действовать быстро исноровисто. Семь чемоданов было уже готово, и теперь тетя Нинель прыгала навосьмом и последнем, пытаясь убедить его закрыться. Чемодан стойкосопротивлялся, несмотря на более чем солидную аргументацию.

Дядя Герман, уже внутренне обмякший и сдавшийся,напутствовал Пипу писать ему каждые пять минут и даже чаще, а Халявий, тожекак-никак существо, не лишенное некоторой магии, влезал со своими замечаниями.

– С белыми магами не водись. От них злу не научишься. Удраконов в носу палкой не ковыряй. А самое первое дело, колечко береги, чтотебе дадут. Оно, то ись, на всю жизнь, – напутствовал он.

Видя, что прощание затягивается, Поклеп вздохнул и,вернувшись на кухню, принялся заговаривать телевизор, надеясь вновь попасть напоказ купальников. Он уже сообразил, что ему еще долго придется куковать уДурневых. С другой стороны, просто похитить Пипу, как это происходило сдругими, он не мог. Как-никак дядя Герман был председателем В.А.М.П.И.Р., аотношения между магами и вампирами всегда отличались натянутостью. Вот ипришлось Поклепу явиться к Дурневым и представиться им вполне официально.

Правда, произошло это на рассвете, часика эдак в четыреутра. Дурневы были бесцеремонно сдернуты с кроватей. Но тут уж ничего неподелаешь. Магам непросто понять нюансы лопухоидного времени.