Изгой - Юрий Никитин

Их заталкивали по длинному широкому ходу, в нишах жаркогорят масляные светильники. По дороге встретили худого старика, что подливалбараний жир. Опускались ниже, воздух становился тяжелее и жарче, пропитанныйзапахами пота, гари, копоти.

Ход нигде не сужался, напротив — стены все большерасходились в стороны. Впереди появился свет от множества факелов: красноватый,чадный, а запах горящего дерева стал мощнее. Все громче и громче удары молотовпо металлу: вгоняют клинья в щели, стук кирок, наконец, оба услышали негромкоезвяканье цепей.

В исполинской штольне гремели кирками и молотами не меньшеполусотни людей. В набедренных повязках, только пятеро сохранили штаны и обувь,исполосованные плетью спины, тяжелое дыхание...

Олег услышал свист рассекаемого воздуха, затем смачныйщелчок плети по голому телу, болезненный вскрик. Тяжело дышали даженадсмотрщики: воздух жаркий, влажный, спертый, а из груди каждого раба дыханиевырывается частое и хриплое.

К ним приблизился, тяжело переваливаясь с ноги на ногу,тучный коренастый человек, поперек себя шире, голый до пояса, грудь и лицо вбезобразных шрамах.

— Ого, — просипел он, — крепкие... Я васпоставлю в самый дальний угол. Кирки оставьте. Ваши руки для молотов.

Ни один из работающих не оглянулся, хотя их вели вдольдлинного ряда. Глаза совсем привыкли, Олег рассмотрел не только широкие полосына спинах, оставшиеся от плети, но и шрамы на боках, некоторые — со свежейзапекшейся кровью, от тычков остриями копий.

Сама пещера огромная, просто исполинская, но Олег ощутил,что совсем недавно здесь был сплошной камень. Всю эту пещеру сотворили рукилюдские.

Надсмотрщик указал на одного тощего раба:

— Вот он сверлит дырки в камне. Вы будете вставлятьклинья в щели, понятно?.. И — бить, бить, бить... пока плита не отколется.

Скиф молчал, Олег сказал:

— Да, мы все поняли... хозяин. Надсмотрщик хрюкнул,польщенный, но предупредил, уходя:

— Если будете отлынивать — узнаете мою плеть!.. Снованачнете что-то затевать — у меня есть и острое копье.

Когда надсмотрщик удалился, Олег с молотом в рукахосмотрелся с мрачным любопытством:

— Вот как добывают камень?..

— Да зачем это тебе? — прошептал Скиф.

— Буду знать. Знание — сила.

— Много тебе помогли твои знания, — прошипелСкиф. — А вот хороший удар топора никогда не подводит.

Олег прошептал убито:

— Ты прав. Но почему-то кажется, что я уже бывал в этойкаменоломне... Или это еще буду?

— Ты сперва из этой выберись!

— Чтоб в другую попасть?.. Ну почему у меня такоестранное видение, непонятно...

Полдня работали, чувствуя, как за спиной то и делопоявляется надсмотрщик. Затем, убедившись, что с новыми рабами хлопот нет,надсмотрщик исчез. Олег с трудом разогнул ноющую спину, глаза его расширились,он задрал голову, ошеломленно посмотрел по сторонам.

— Этого, — прошептал он потрясение, — простоне может быть...

Скиф прорычал раздраженно:

— Чего?

— Это же... это не камень!

Перед ними, от пола и до уходящего во тьму свода, истекалакровью разрубленная пополам гигантская печень неведомого зверя, что должен былрогами царапать небо. Красная с багровым плоть, темно-багровые сосудики скровью, тонкие беловатые жилки, вся стена — эта разрубленная печень, чтозастыла на миг, но вот сейчас всколыхнется, потоки горячей дымящейся кровихлынут, зальют, затопят....

Ему показалось, что он вот-вот сможет назвать породу зверя,ведь еще в детстве помогал взрослым разделывать лосей, оленей, кабанов,медведей, а это настолько знакомое, настолько щемяще узнаваемое, тольконеимоверно огромное, вот он хорошо помнит, что вот тут нежнее, а ближе к томукраю начнут встречаться жилки, все толще и толще, зато с этой стороны простотает во рту...

Глаза давно привыкли к полумраку. Он начал присматриваться крабам, что сверлили дырки в стене, быстро сделал неслышный шаг к одному,прошептал едва слышно:

— Эй, ты кто?

Рослый исхудавший, как скелет, мужчина с трудом поворачивалтускло поблескивающее сверло. Олег слышал хриплое дыхание, скрип металла окамень, затем донесся хриплый голос, раб старался даже не двигать губами:

— Я здесь уже месяц. Дольше здесь и не живут...

Меня зовут Ширвак.

— Почему такие громадные плиты? — спросилОлег. — Глупо возиться с настолько огромными... Хоть на крепость, хоть надворец — проще откалывать впятеро мельче.

Раб покачал головой:

— Говорят, владыка этих земель замыслил нечтоособенное.

Скиф толкнул Олега, прошипел зло:

— О чем спрашиваешь, безумец?.. Я тут и трех дней невыдержу. Ответь нам, человек, как отсюда вырваться?

В их сторону направился надсмотрщик. Олег чувствовал, кактот остановился сзади, запах как от вонючей гиены. Потом вонь ушла в сторону,но устрашенный Ширвак продолжал сверлить гранитную глыбу молча.

Рядом Скиф с такой силой обрушивал молот на расклепаннуюголовку клина, что та вздрагивала и оплывала, как тающая свеча. От удароввздрагивал пол. Олег хотел сказать, чтобы так не усердствовал, но взглянул насильные молодые мышцы, смолчал. Пусть, пока силы много. Наверняка представляет,что это он по их головам...

Рабы поглядывали на новеньких, но все работали молча. Кконцу долгого рабочего дня плети все чаще рассекали воздух, слышались шлепки,вскрики. Некоторые на удары плетей не реагировали, их кололи под ребра копьями.Один вообще выронил кирку, шатался, руки его уперлись в стену.

Надсмотрщик подошел, рука деловито вытащила нож. Олег сотвращением увидел, как другой рукой надсмотрщик схватил несчастного за волосы,задрал голову. Блес-нул нож, из перерезанного горла со свистом вырвался воздух,а из рассеченной артерии тонкой струйкой брызнула кровь.

Тело забросили на глыбы гранита помельче, а сами плитывытащили волоком. Олег чувствовал, что в голове уже мутится, пот заливаетглаза, щиплет, как сквозь тяжелый ядовитый туман донесся вопль надсмотрщика:

— Все!.. На сегодня хватит!.. Все к выходу, черви!

Рядом выронил молот Скиф. Его шатало, из груди вырывалиськлекот, хрипы, а на губах вздувались серые пузыри. Лицо превратилось в серуюмаску из пота и гранитной пыли. Везде звякали цепи, серые согбенные тенипоспешно двигались в сторону выхода.

С каждым шагом воздух становился чище и прохладнее. Рядомторопился, вскрикивал Скиф. На выходе из горы Олег ощутил, как грудь жаднораздулась, захватывая воздуха как можно больше.