Петр Первый. Благо или зло для России? - Евгений Анисимов

Примечательно, что к этому времени Россия оказалась в совершеннейшем одиночестве: Северный союз (Россия, Саксония, Речь Посполитая, Дания, а потом и Пруссия), который начал в 1700 году войну со Швецией, окончательно распался; резкие действия России в Северной Германии (попытки обосноваться в Мекленбурге и Голштинии) вызвали такую тревогу английского короля Георга I (одновременно курфюрста Ганновера), что на протяжении нескольких лет английский флот вместе со шведским блокировал русские корабли в их гаванях. Отношения с Польшей были сразу определены на многие годы ультиматумом, который в 1697 году предъявила Россия после смерти Яна Собеского. Поляки намеревались выбрать королем французского принца Конде, но русский посланник заявил от имени Петра: "…такого короля со францужеской и с турской стороны быти не желаем, а желаем быти у вас на престоле королевства Полского и великаго княжества Литовского королем ‹…› какого народу ни есть, толко б не с противной [нам] стороны". Для убедительности этого "аргумента" 60-тысячная армия князя М. Г. Ромодановского перешла польскую границу. Поляки избрали королем саксонского курфюрста Августа Сильного, тогда как противникам его (как сам Петр писал) "угрожали мы огнем и мечом". Август подчинил интересы Польши интересам России, став ее союзником. И при Петре и позже, при его преемниках самодержцах-самовластцах, Россия заботливо хлопотала, чтобы в Речи Посполитой сохранялась дворянская демократия, чтобы не дай бог не усилилась королевская власть! Когда же возникали центробежные тенденции, тотчас Россия выбирала другое оружие, сражаясь в Польше серебряными копьями, подкупая и разобщая польскую элиту, и уж в крайнем случае — спешила послать к соседу войска или привезти в обозе нового короля. Нечто подобное происходило и со шведами. По одному из условий Абоского мира, закончившего очередную войну со Швецией (1741–1743), наследником Фредерика I по требованию России был избран сын герцога Гольштейн-Готторпского Адольф Фредерик как наиболее подходящий (для России, конечно) король.

В определенном смысле Петр был совершенно равнодушен, как к нему относятся на Западе: да и пусть не любят, главное — чтобы боялись! Позже А. И. Остерман, служивший многие годы под началом Петра, передавал его циничное высказывание (воспроизвожу по памяти): "Возьмем с Запада все, что нам надо, и потом повернемся к нему задом". Возможно, это апокриф, но как-то он созвучен достоверным и не менее циничным высказываниям Петра в адрес своих союзников, которых он был готов сдать в любой момент, как, впрочем, и они его. Искренности, чести, верности в политике не бывает — государственные интересы превыше всего. Петр как-то выразился, что политик не может, по евангелической заповеди, получив удар в одну щеку, подставлять другую.

Именно уважение через страх — только так, по мысли Петра, и могла достичь величия Россия. Феофан говорил в одной из своих проповедей о волшебном эффекте происшедших внешнеполитических перемен после сокрушительной победы России над прежде могущественной Швецией: "…которые нас гнушалися, яко грубых, ищут усердно братства нашего, которыи бесчестили — славят, которые грозили — боятся и трепещут, которые презирали — служити нам не стыдятся, многии в Европе коронованныи главы, не точию в союз с Петром ‹…› идут доброхотно, но и десная его Величеству давати не имеют за бесчестие; отменили мнение, отменили прежния свои о нас повести, затерли историйки своя древния, инако и глаголати и писати начали; поднесла главу Россия светлая, красная, сильная, другом любимая, врагом страшная". В сущности, Феофан рисует возникшую благодаря мощи России новую реальность, созданную усилием Петра Великого новую Россию, распрощавшуюся с устаревшим прошлым, с "царством Московским". Теперь ее история пишется как бы заново, в некоей особой VIP-книге "избранных империй".

Титул императора обрекал бывшего русского царя на претензии и борьбу за обладание мировым господством — путь, по которому прошли многие империи. Но, как известно, цель эта не была никогда и никем достигнута из-за столкновения Российской империи с такими же хищниками, имевшими не меньшие, а даже порой большие имперские амбиции. В результате противостояния империй формировался баланс сил на мировой арене — то неустойчивое равновесие, при котором Россия в XVIII–XIX веках активно участвовала в сколачивании союзов, формировании блоков, коалиций, азартно вела закулисную борьбу, отправляя в столицы разных государств, как писал Фридрих Великий, ослов, груженных золотом.

Но при Петре Великом все это только начиналось. Сразу же после Ништадтского мира и провозглашения империи в Петербурге одобрили программу строительства огромных 100-пушечных кораблей, предназначенных для океанского плавания; в 1722 году началась Русско-персидская война. До этого был послан отряд для разведки-завоевания Средней Азии и были изучены западные и южные берега Каспийского моря. В североиранской провинции Гилян началось строительство города Екатеринполь. В Гиляне и Мазендеране был размещен большой оккупационный корпус, появились планы замены мусульманского населения на православное (русских и армян). Все это говорило о широком имперском замахе первого русского императора.

Тогда же разрабатывались планы сухопутного похода в Индию. Да, без Индии было ну никак: каждая империя от Ассирийской до Германского рейха стремилась в Индию — обетованную страну всякого колонизатора. Не миновала эта имперская страсть и Петра. Как передает участник Персидского похода Ф. И. Соймонов, Петр, стоя на берегу Каспия в 1722 году, "изволил мне сказать: "Был ты в Астрабадском заливе?" И как я донес: "Был" — на то изволил же сказать: "Знаешь ли, что от Астрабата до Балха и до Водокшана (Бадахшан. — Е. А.) на верблюдах только 12 дней ходу? А там во всей Бухарии средина всех восточных комерцей. И видишь ты горы? Вить и берег подле оных до самаго Астрабата простирается. И тому пути никто помешать не может"". В 1724 году Петр издал указ снарядить экспедицию для завоевания Мадагаскара, явно намереваясь принять в русское подданство пиратскую республику, подданные которой совместными усилиями европейских стран были изгнаны из Карибского моря и соседних с ним международных вод! Зачем это было нужно России? Отвечаю — чтобы создать базу для завоевания Индии! Последним в жизни актом Петра стал указ о посылке командора В. И. Беринга для открытия пролива между Азией и Северной Америкой. При этом он, скорее всего, руководствовался примерно теми же соображениями, какие в свое время были у Изабеллы и Фердинанда при отправке Колумба в экспедицию.

А вот и еще одна интересная имперская мечта — "Крест на святую Софию!". Заметим, что лозунг завоевания Черноморских проливов (Босфор и Дарданеллы) никогда не сходил с имперской повестки дня России. Идея, если можно так выразиться, "крестоносности", трескучие слова манифестов и проповедей о спасении стонущих под гнетом османов балканских славян были всегда прикрытием поистине жгучего имперского желания России оседлать Проливы, загнать турок обратно на анатолийские плоскогорья и крепко держать в руках казавшийся золотым торговый путь с Запада на Восток.

Уже первые значимые успехи в Северной войне, выразившиеся в победе под Полтавой, возбудили имперские грезы Петра, и в 1711 году он сломя голову устремился к берегам Дуная и перевалам Балканских гор в совершенно авантюрный Прутский поход против турок. Судя по грандиозному масштабу идеологической подготовки этой войны, важную роль играла мессианская идея — для похода специально были изготовлены красные (вместо белых) полковые знамена с надписью "За имя Иисуса Христа и христианства", сделанной по указу Петра. Это был завоевательный поход, конечной целью которого являлся Константинополь. Заметим, кстати, что, когда этот поход провалился, Россия мгновенно забыла обещания, данные поднявшимся на русский призыв православным народам Балкан и Придунайского региона. В результате турки устроили им кровавую баню за проявленную к Высокой Порте нелояльность. И так продолжалось два столетия! А потом в России удивлялись — мы "братушек" освободили, а в двух последних мировых войнах они были на стороне наших врагов! Как так?