Индия. Моё первое пришествие полвека назад - Игорь О. Станович

их выходили на более шумную часть района. Подъезд представлял из себя дверь с коридорчиком, выходящим на большую террасу, обнесённую решёткой от обезьян, и с неё уже вход в квартиру и выход из кинозала. Так что если поставить раскладушки, то можно было на террасе поселить ещё взвод охраны или уложить спать ту самую футбольную команду вместе со всеми тренерами, для экономии на гостинице. Но этого никому в голову не приходило. Ибо советские дипломаты должны жить в комфортных условиях. Поэтому на террасе у нас было что-то вроде зимнего сада, уставленного горшками и кадками с растениями. За садиком и всей территорией посёлка ухаживали двое садовников. Ну, и я тоже проводил агрономические изыскания; уже в те времена я любил что-нибудь выращивать и экспериментировать с флорой. Даже пытался привить ветку от манго, воткнув её в сочный ствол банана, росшего на заднем дворе. Причём ветка долго не вяла, что вселило у меня уверенность в своих мичуринских способностях. Но в конце концов не понимающий ничего в эксперименте садовник выдернул её из банана, думая, наверное, что я просто так хулиганю. Я это так подробно описал, чтобы составилось представление о том, что я повидал в жизни различные условия. От спанья в Иркутске в раскрытом пустом чемодане до коммуналки после Индии, которая находилась на Варшавском шоссе в Москве, где мы впятером перебивались в десятиметровой комнате, снимаемой родителями в ожидании, когда сдадут в эксплуатацию дом в Чертаново, в котором была куплена кооперативная квартира.

Возвращаясь к индийскому периоду, скажу, что я очень соскучился по старшим. И встретил их достойно. Как мальчики, в тот период мы с братом были гораздо ближе, чем с сестрой. У неё период был практически пубертатный. А у нас еще ветер в голове. Потому родители сразу привлекли ее к набиранию впечатлений и стали возить по достопримечательностям, магазинам, посольским тусовкам. Возможно, не без дальних планов подыскать подходящего жениха. Мы с братом часто оставались в квартире одни. Я, можно сказать, как хозяин, ведь прожил тут уже более года и знал всю территорию как свой карман, начал показывать всё ему. И объяснять, как положено жить у нас, у индийцев. Большой компании детей у меня на территории не было, одни малыши на пару лет юнее. Основная тусовка находилась в посольском городке, где была школа, детский сад, спортивные заведения, включая бассейн. Организовывать себе развлекухи приходилось самостоятельно. В зарослях за офисным зданием, где располагались баки для запасов воды, я соорудил шалаш. Устроил секреты и клады в банановой плантации. В общем, территорию, что называется, обжил. Всем этим я щедро поделился с братом. Сестра где-то пропадала с мамой и знакомыми. Отец, то ли с ними, то ли по служебным делам. В общем, через некоторое время нам стало скучно, и я придумал новый аттракцион. Мы сидели дома, в одиночестве, время было раннее. Я дождался, когда уйдут старшие и гордо сообщил брату:

— А вот тут у нас бар, — и указал на красивый шкафчик.

Напомню, мне тогда было семь с половиной лет. Бар был небольшим старинным шкафом с откидной дверцей. Папа запирал его красивым резным ключом, а ключ куда-то прятал. От кого он его запирал — для меня являлось неразрешимой загадкой. Мама с алкоголем не дружила. Других взрослых, кто бы мог приложиться к папиным сокровищам, в доме не наблюдалось. Я ещё по возрасту не должен был вызывать подозрения. Короче, спишем это всё на его привычку казаться человеком порядка. В то время мне и пришла в голову мысль обратить его странную привычку себе на пользу. Я хорошо изучил содержимое бара, так как он часто был открыт по вечерам. Во-первых, представления о красивой и правильной жизни советских загранработников складывались из более доступной, нежели внутри СССР, литературы, кино, которое можно было глянуть в кинотеатрах, выйдя за пределы городка. Во-вторых, тогда был уже очень популярен Эрнест Хемингуэй, который красочно описывал бары и «двойные дайкири». К тому же по должности папе было положено изучать такие журналы, как ставший в СССР чуть позже культовым, «Америка». Кстати, когда он работал в АПН уже в Москве, ему также полагался этот журнал. А я его периодически забирал из кабинета, и мы с друзьями втихаря разглядывали, поражаясь шикарной жизни в заоблачно недоступной стране. Короче, отец тогда уже понимал кое-какой толк в западном образе жизни и не «соображал на троих», а вечером после работы смешивал себе «скотч с содовой и двумя кубиками льда». А на ночь принимал «найткэп» — рюмочку горькой и крепкой настойки. Разнообразие напитков в его закромах было ошеломляющее. Как я уже описывал, он имел дипподписку. Алкоголем никогда не злоупотреблял, по крайней мере я ни разу не видел его, что называется, пьяным. Отец реально разбирался в напитках. И мог по вкусу сказать название, вплоть до того, что виски «Белую лошадь» мог сразу отличить от «Блэк анд Вайт». Чётко знал пропорции напитков, что, «на сколько пальцев» по уровню в стакан надо наливать. И в какое время суток какой вид алкоголя принимать. Рассуждать о преимуществах шотландского или ирландского виски он мог часами. Я припоминаю единственный случай, когда мы смогли его обмануть по части алкоголя. И то это было в Москве, спустя долгое время после того, как он последний раз употреблял шотландский напиток и развёл его водой из сифона. Мы тогда в пустую бутылку из-под виски «Тичерс» налили полторы бутылки водки «Юбилейная» и преподнесли ему как оригинальную. Вот тогда он сказал: «Да, это напиток, настоящая классика, не то, что наша водка»! А когда узнал правду, то приятно удивился и признал, что по части крепких напитков мы вполне конкурентные с законодателями сего пойла. Да, ему простительно, ибо он уже с возрастом забыл вкус настоящего виски. Или же это говорит о замечательном качестве продукции Советского алкопрома.

— Бар — это где бутылки стоят? — спросил брат на всякий случай, видимо, не поверив сразу в наличие дома подобного хранилища и дёргая ручку. — А как в него заглянуть? Заперто.

Некоторое время назад к нам в дом забрался бурундук, эдакая полосатая оручая белка. Наш кот Билли, чьё имя с хинди так и переводилось, как кот, так им заинтересовался, что начал гонять по квартире, ибо для него подобная живность была ничто иное, как добыча и еда. Кот-то был полудикий бенгалец. Бурундук забрался как раз за папин шкаф-бар. И в просвете