Дочь костяных осколков - Андреа Стюарт

Титус пробил ее оборону и ударил по ноге. Фалу отпрыгнула, но с опозданием и зашипела от боли – теперь точно синяк останется. Она сорвала с головы шлем и вдохнула сквозь зубы. Воздух после утреннего проливного дождя был таким влажным, что у Фалу появилось чувство, будто она тонет прямо на суше. Да, возможно, она еще не была готова к тому, чтобы нырнуть в Бескрайнее море.

Титус помрачнел и опустил меч.

– Тебя что-то беспокоит. Только не говори, что порвала с Ранами. Она – лучшее, что случалось в твоей жизни.

Фалу, стараясь размять ушибленную ногу, захромала по мощеному двору.

– Нет, мы все еще вместе. Просто я… я иногда не понимаю женщин.

Титус поперхнулся от смеха:

– О, это покруче, чем жаркое моей тетушки будет.

Фалу нахмурилась:

– Да, я не понимаю других женщин.

Хотя, возможно, она не понимала не каких-то других женщин, а Ранами. Та была похожа на пятнистую горлицу – вся такая мягкая, коричневая, тихая, изящная, с круглыми темными глазами, она вызывала только нежные чувства. Но под перьями этой горлицы были острые углы, Фалу натыкалась на них, когда запускала пальцы слишком уж глубоко.

Проходя по внутреннему двору, она покосилась на фонтан в углу. Фонтан был построен еще во времена Аланги, с тех пор мало чего уцелело. Нефилану был последним оплотом Аланги против предков императора.

– Она снова открывала глаза? – Фалу кивнула в сторону фонтана.

– Нет. – Титус переступил с ноги на ногу, ему явно было неловко. – Глаза были открыты пять дней, потом закрылись и с тех пор больше не открывались. Честно сказать, мне от них жутковато.

В центре фонтана стояла фигура с чашей в руках, и из этой чаши стекала вода. Когда несколько месяцев назад статуя открыла смотрящие в пустоту глаза, во дворце все на уши встали. Отец Фалу был готов отдать приказ, чтобы ее снесли, но тут глаза статуи снова закрылись. Ничего такого не произошло. Ни воя труб, ни барабанной дроби. И люди, владеющие древней магией, тоже не повыскакивали из всех щелей. Поползли слухи, будто Аланга возвращается и снова будет править островами и начнется все это как раз на Нефилану. Но за одним солнечным днем наступал другой, и все эти страхи постепенно померкли.

– Если они вернутся, то первым делом атакуют Императорский остров, – сказала Фалу.

– Упоминать об Аланге вслух – плохая примета, – нахмурился Титус.

– Только не говори, что ты суеверный.

Титус поджал губы и промолчал.

Фалу потрясла ногой и вздохнула. Ее мысли, как всегда, вернулись к Ранами.

– Я попросила ее выйти за меня.

Она даже сама не поняла, почему признается в этом Титусу. Разве потому, что он всегда слушал, когда у нее были проблемы.

Титус вложил меч в ножны.

– Что ж, уверен, ты сейчас говорила не о фигуре в фонтане. И что? – Он все понял по лицу Фалу. – Ясно. Она тебе отказала.

Фалу отбросила со лба мокрую от пота прядь волос.

– Я уже просила раньше. Это был не первый раз. Но она все твердит, что не хочет быть женой губернатора острова. И что мне с этим делать? Мне тоже не нравится политика отца. Если бы Ранами стала моей женой, она бы помогла мне все исправить, после того как я стану губернатором.

Титус только плечами пожал. Фалу могла позволить себе такие речи, но он был дворцовым стражем и не собирался плохо отзываться об ее отце.

– Ранами не нравится, что он отправляет наши корабли с грузом орехов каро на Императорский остров. Ее бесит то, как обращаются с фермерами. Она считает, что это несправедливо. И что она в результате со мной делает? Я – дочь губернатора. Если она искренне не заинтересована в том, чтобы повысить свое положение, ей стоило бы закрутить роман с кем-нибудь равным себе. Разве не так? Я для нее – какое-то посмешище? Мимолетное увлечение? В наше первое свидание я отвела ее к пристаням, пустила по воде фонарики, а она захотела говорить о пошлинах, которые установил мой отец! Еще тогда можно было догадаться, что она мне откажет.

Фалу мерила внутренний двор шагами. Потом остановилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

– Фалу, – сказал Титус, – я женат уже пять лет, у меня двое детей. Я не сын губернатора. Я – не губернатор. И что главное, я – не Ранами. Думаю, тебе лучше поговорить об этом с ней, а не со мной.

– Не знаю, как с ней говорить, – призналась Фалу и возненавидела себя за поскуливающие нотки в голосе.

Она пыталась объяснить Ранами, что отец принуждает ее к браку, что она даст ей полную свободу, как только станет губернатором, и тогда та сможет заняться переменами на острове. Однажды Фалу даже закатила скандал и ушла, решив, что лучше будет завести роман с кем-то другим. Но дело было в том, что скорее мир отвернется от солнца, чем она бросит Ранами. Поэтому Фалу вернулась на орбиту и попросила о прощении. Ранами даровала ей прощение – надолго прижала к себе и поцеловала в щеку.

Никто не смог бы отказать ей в великодушии.

Титус склонил голову набок и приподнял густые брови:

– А может, тебе стоит научиться слушать?

– Думаешь, я не умею?

– Умение слушать – искусство. – Титус развел руками. – Иногда выслушать человека полезнее, чем задавать правильные вопросы.

– А какие вопросы правильные?

– Я всего лишь твой спарринг-партнер. Не забыла?

Дверь на балконе второго этажа распахнулась, во двор вырвались звуки музыки и гомон людских голосов.

– Так все и продолжается, да? – Фалу с нескрываемым отвращением посмотрела на дворец.

– Твой отец любит устраивать приемы, – нейтральным тоном сказал Титус. – Ему может понравиться, если ты к ним присоединишься.

Присоединиться? Смешно. Все равно как ворона бы решила свить гнездо среди певчих птиц. Родители Фалу расторгли брак, когда она была еще совсем юной, и, хотя мать отправила ее жить во дворец, она всегда чувствовала себя там чужой. Танцы и пьянка – это все было не для нее.

Фалу тряхнула головой:

– Ты – боец, но я тебе не уступаю, и ты об этом знаешь.

– Если хочешь понять Ранами, поговори с ней. – Титус положил руку на плечо Фалу. – Я не прорицатель. Ты молишься камню и надеешься найти внутри его ядро ореха.

Фалу вложила меч в ножны и снова перевязала волосы.

– Мы не разговаривали с прошлого вечера. Я злая тогда ушла.

– А она? Она была злая?

Фалу похлопала ладонью по колонне из тика.

– Нет, просто грустная. А я, когда она такая, бывает, злюсь еще больше.

– Что ж, рано или поздно тебе придется с ней поговорить. Или можно вообще перестать с ней разговаривать.

Фалу закатила глаза: