Присоединение Грузии к России - Зураб Авалов

Когда весною 1722 г. шах звал Вахтанга на подмогу, решение последнего уже созрело, к тому же одновременно с гонцами шаха прибыл от Императора, по словам Вахуштия, некто Мамука с приглашением явиться, т. е. присоединиться к Петру во время его предстоявшего похода[30].

Теперь надо было ожидать точного плана действий. 12 июля[31] Петр отправил из Астрахани Бандура Туркистанова (Вахтангова посланца) с грамотой к царю Карталинскому. Вахтанга приглашали двинуться на лезгин; он должен был известить об этом Императора и затем идти на соединение с русскими войсками в месте, которое укажет Государь. Одновременно Петр преподал ряд советов о том, как действовать, чтобы не испортить дело.

Ответ Вахтанга на это письмо был сообщен Петру лишь 19 сентября. Вахтанг, между прочим, извещает, что назначен спасаларом (главнокомандующим) в Адербейджане.

Обстоятельства сложились так, что Вахтанг получил чуть не одновременно два приглашения идти на лезгин: одно от Петра, другое от правительства последних Сефевидов. Так или иначе, он двинулся к Гандже в ожидании дальнейших событий.

Между тем затруднения, встреченные в операциях по западному побережью Каспия, а также получение неблагоприятных известий из Сената побудили Петра отменить поход и вернуться в Астрахань. Эго произошло в начале сентября, вслед за получением известия, что многочисленное ополчение из грузин и армян под начальством Вахтанга собралось на берегу Куры в ожидании соединения с Государем.

Давно уже Закавказье не видело такой многочисленной христианской рати. Но радужные надежды рушились с возвращением Петра. Вслед за первоначальным подъемом духа последовало уныние, а с недисциплинированной толпой мало что можно было сделать.

О тягостном настроении, в каком грузины ожидали известий от Петра о дальнейшем движении, свидетельствует письмо Вахтанга Туркистанову: «Мы здесь в нерешимости: отправиться туда? но к кому отправиться? а воротиться — как воротиться? Мы ничего не знаем о Вас, где Вы, что с Вами? Ты ведь отлично знаешь, что грузины не могут так долго воевать, в запасах оказывается недостаток, и они падают духом». В конце письма чувствуется раздражение, вполне, впрочем, понятное. «Сообщите нам что-нибудь достоверное. Прибудет ли Государь? Что мы здесь торчим, как дураки? Будет тебе обманывать нас — пиши нам правду»[32].

Хотя первоначальный план — соединение с Петром — расстроился вследствие возвращения Императора в Астрахань, все же Вахтанг не чувствовал себя совершенно покинутым.

Для объяснения с ним Петр отправил гвардии поручика И. Толстого. Во-первых, Петр желал, чтобы Вахтанг воздействовал на шаха в том же смысле, как это поручалось русскому дипломатическому представителю в Персии (т. е. склонить шаха к принятию помощи от бунтовщиков и к уступке за эту помощь прикаспийских провинций); затем Вахтангу делали ряд обещаний; особенно же остерегали от единения с турками, как опасного для христиан шага, и т. д.

Вахтанг взялся влиять на шаха, но было уже поздно: 10 октября 1722 г. пала столица Ирана, и шах Гуссейн очутился в руках Мира Махмута. Юный Тахмасп, сын Гуссейна, еще раньше пробившийся с небольшим отрядом из осажденного Испагана на север, был провозглашен шахом в Казвине, а затем отступил в Таврис.

Вахтанг отправил к Тахмаспу С. Чхеидзе, и молодой шах послал царю и сыну его Бакару богатые подарки[33]; Бакар еще раньше сделан был кулар-агасом. Видимо, персияне не переставали рассчитывать на помощь грузин.

Любопытно шахское «повеление» правителю Грузии Гуссейн-кули-хану (так Вахтанг рисовался персиянам), состоявшееся в октябре 1722 г. Вахтанг извещается, что «несколько человек эмиров злодея Махмуда прибыли в Испаган и что дела тамошние находятся в большом расстройстве. Так как подобное упущение есть дело весьма нехорошее», то пусть Бакар с «чем только можно из войска гурджийского» спешит к «порогу убежища мира»[34]. Несмотря на отчаянное положение, люди эти не расставались со лживой фразеологией! Впрочем, это всюду так.

На просьбу (или повеление!) Тахмаспа Вахтанг ответил отказом, — несомненная ошибка с его стороны ввиду отъезда Петра.

Между тем кахетинский Мамед-кули-хан (Константин III), соперник Вахтанга[35], сумел извлечь для себя плоды из его политики. С персидской точки зрения Вахтанг вел себя, как бунтовщик. И Константину нетрудно было получить от шаха Тахмаспа разрешение действовать против Вахтанга, как ослушника. Сехния Чхеидзе сообщает, что Карталиния «отнята» у Вахтанга и отдана Мамед-кули-хану 10 января 1723 г. «Отдана» это значило, что он должен был ее взять; и, конечно, не персидским войском[36], а с помощью лезгин он овладел Тифлисом и отдал его по условию на трехдневное разграбление. Вахтанг держался некоторое время в Карталинии, но затем, разбитый Константином, принужден был удалиться в Имеретию.

Узнав о несчастьях Вахтанга, Петр решил было отправить к нему на помощь отряд войска под командой Баскакова. Уже сделаны были все приготовления, дано наставление о военных действиях в Грузии, но затем экспедиция была отменена. Еще в ноябре 1723 г. Государь делал дополнительные распоряжения насчет помощи Вахтангу, а весною 1724 г. Баскаков был уже в России при другом деле[37].

IV

Чтобы понять этот поворот в грузинской политике Петра, необходимо вспомнить, что, как сказано выше, стремление предупредить турок на берегах Каспийского моря, обезопасить себя от них с этой стороны было главной причиной Персидского похода.