Присоединение Грузии к России - Зураб Авалов

В 1732 г. обстоятельства сложились так, что мира с Персией желали и турки, и русские. В этом году заключено два мирных договора, каждый из них касается и Грузии. По Гамаданскому соглашению с Портой Персия признает пока за последней ее обладание Грузией[47].

А на основании Рештского трактата 21 янв. того же года Россия отдает обратно Персии все провинции от Куры до Астрабата, шах же, между прочим, обязуется в случае возвращения Грузии под власть Персии вернуть престол Вахтангу[48].

Недолго продолжался мир с Турцией (заключенный шахом Тахмаспом против воли Надира), она владела еще некоторыми персидскими землями. В 1733 г. война в полном разгаре. Победа под Багдадом дает персиянам возможность двинуться на север и выбить турок из Адербейджана. В 1734 году турки очищают Грузию, и она в руках Надира.

Одновременно дипломатическим путем был разрешен вопрос о Баку и Дербенте: Россия не нашла препятствий уступить их обратно (окончательно по Ганжийскому трактату с Персией 10 марта 1736 г.). Конечно, эта уступчивость свидетельствует лишь об осторожности русского правительства, находившего, что провинции не стоили того, чтобы из за них воевать с Надиром.

Отношение свирепого, жадного Надира к Грузии вмещает в себе все оттенки, начиная от самых чрезвычайных проявлений благосклонности и кончая необузданным деспотизмом и жестокостью. Ревнивое вообще поведение Надира касательно грузин вполне понятно: при его обширных военных предприятиях на всех границах Ирана ему необходимо была уверенность в том, что Карталиния и Кахетия будут служить его интересам, а не Турции или России.

Со своей стороны, грузины видели, что им предстоит выбор между Турцией и Персией. Турецкие паши властвовали в стране, но с юго-востока надвигался Надир, которому уже сдались Ганджа и Эривань. Грузины не могли остаться безразличными, и мы видим, что в течение ряда ближайших лет они обнаруживают поразительную подвижность, становясь, сообразно обстоятельствам, то на один, то на другой путь. В этих, знакомых им условиях, с этими, привычными им, хоть и свирепыми контрагентами грузины отнюдь не являются наивными политиками, напротив, их ловкость часто не уступает их мужеству, и, в конце концов, солнце успехов начинает ронять на их землю свои лучи.

При всей запутанности этой чрезвычайно интересной страницы грузинской истории отчетливо бросается в глаза следующее: Кахетия раньше и решительнее становится на сторону Надира, чем Карталиния. Надир еще стоял у Ганджи; турки отправили особый отряд защищать Кахетию от персиян, отряд этот, однако, был уничтожен кахетинцами с Теймуразом во главе. Расчет его (что персияне возьмут верх) оказался вполне правильным. Вообще в это время Кахетия единодушно поддерживает Теймураза, своего законного и природного царя, который и турками был признан в этом достоинстве. Напротив, Карталиния с отъездом Вахтанга и Баккара — заметим, что их партия была еще сильна в стране — осталась без человека, за которым бы все пошли, и в Карталинии за это время первая роль переходит к крупным феодалам. Близость к Ахалцихской области и желание не поддаться Надиру толкали их к сближению с Турцией.

Когда турки были вытеснены из всей Восточной Грузии, персияне поставили в Карталинии своих должностных лиц, которыми бывали и перешедшие в ислам представители грузинской династии. Крайнее напряжение платежных сил, чудовищные реквизиции — все это побуждало население к неоднократному противодействию. Иногда это навлекало гнев Надира, иногда удавалось жалобами вызвать присылку контролеров и т. д.

В 1737 г., перед своим походом в Афганистан, Надир велел изменническим образом захватить многих первейших князей Карталинии и Кахетии, а также Теймураза. Все они участвовали в походе и отличились при взятии Кандагара. Затем шах потребовал сына Теймуразова, молодого Ираклия, который и сделал с ним поход в Индию. Легко понять, что, забирая с собой грузинскую знать, Надир желал иметь надежных заложников.

II

Но главные осложнения с грузинами были еще впереди. Несколько позже, во время дагестанского похода Надира, когда требования и поборы персиян превзошли крайнюю — даже по тамошним условиям — меру, брожение в Грузии сильно увеличилось[49].

Тогда-то образовалась лига князей верхней Карталинии, под главным руководством могущественного феодала Гиви Амилахвари; поборник православия, одновременно авантюрист, ловкий политик, упрямый и властолюбивый — это славный экземпляр старогрузинского магната.

Все недовольные персидским гнетом переходили на его сторону; вся верхняя Карталиния, долины Ксанская и Арагвы повиновались ему. Он привел в состояние обороны многочисленные укрепления этих местностей, в том числе Сурамский замок; посылая своих агентов в Дагестан, он вербовал на свою службу многие тысячи лезгин, целые партии которых являлись к нему, предводительствуемые своими беладами, т. е. вожатыми. Политическое значение лиги заключалось, помимо противодействия Надиру и смут, вызываемых в стране, в том особенно, что лиге явно покровительствовала Турция — помогала ей людьми и особенно деньгами. Все это имело более чем серьезный характер, особенно когда явились самозванцы, выдававшие себя за детей шаха Гуссейна, т. е. за законных наследников иранского престола (в противоположность узурпатору Надиру). Этих самозванцев поддерживали именно турки и лига.

Последнюю надо было уничтожить, и вот Надир посылает одного за другим ханов с войском, но все неудачно. Ярости его не было пределов. Этот повелитель стран от Каспийского моря до Инда принужден был вести долгие переговоры с человеком, который, сидя в своем замке, требовал от «шахиншаха» письменного обещания не причинять ему зла. Наконец, дошло до того, что, когда Амилахвари согласился дать заложников, Надир велел отослать их обратно, требуя полной сдачи[50].

Но персияне не умели этого добиться, и только со вмешательством Теймураза в дела лига постепенно распадается. Кахетинский владетель отлично понял, что, уладив эту неурядицу, он неминуемо выиграет в свою пользу немало, и он не ошибся. Строго говоря, Гиви Амилахвари уступил лишь увещаниям Тамары, супруги Теймураза. Затем он отправился в почетную ссылку в Хорасан[51].