Не проспи любовь - Люси Китинг

Через секунду дверь с щелчком открывается. Захожу внутрь и оказываюсь в приемной круглой формы. Передо мной – секретарский стол, а справа и слева от него – по лестнице, ведущей вверх, к двери в какой-то кабинет.

– Здесь очень круто, – говорю я девушке за столом. Волосы у нее уложены в гладкий пучок, лицо очень серьезное. Надо ее задобрить, думаю я. И продолжаю: – Ау вас красивое… платье. – Никакое оно не красивое. Ужасная коричневая ткань, отложной воротник. Такое впору бабушкам носить. Сама девушка немногим старше меня. Она симпатичная, но платье ей совершенно не к лицу.

– Это бывшая обсерватория, – объясняет она. – А платье мне бабушка сшила. Можно посмотреть открытки? – она вытягивает руку.

Я терпеливо жду, пока девушка изучает открытки и печатает что-то на компьютере.

– Можете тут посидеть, – говорит она мне, не поднимая глаз, и резко указывает на стоящую у стены скамеечку – спинка у скамеечки полукруглая, как раз под форму комнаты.

Сев, я понимаю, почему девушка прогнала меня сюда. Из-за каких-то фокусов акустики я не слышу ни слова из того, что она шепчет по телефону, как ни стараюсь.

– Он идет, – наконец говорит она.

Когда доктор Петерман спускается по одной из лестниц, оказывается, что он одновременно и такой, и не такой, каким я его себе представляла. Такой – из-за пушистых белых волос и толстых очков. Не такой – из-за эластичных велосипедок, спортивной майки, велосипедных кроссовок и обаяния.

– Элис, – говорит он, поднимая солнечные очки на макушку и протягивая мне руку в кожаной перчатке. – Как я рад. Я знал обоих твоих родителей, – он тепло улыбается. – Прошу меня извинить за мой костюм. Нужно успеть насладиться последними теплыми деньками, пока не ударили сибирские морозы, так ведь? Я собираюсь прокатиться на велосипеде вдоль реки.

– Простите за беспокойство, доктор Петерман, – говорю я. – Но не так давно я нашла вот эти открытки, и, само собой, у меня возникли вопросы. – Тут я понимаю, что открыток у меня нет, что невозмутимая фанатка стиля «винтаж» мне их еще не вернула, поэтому подхожу к ее столу и требовательно протягиваю руку. Девушка закатывает глаза и отдает мне открытки.

– Ну, естественно! – радостно восклицает Петерман. – Я с преогромной радостью расскажу тебе, чем мы тут занимаемся, если ты запишешься на прием. – Он растягивает губы в такой широченной улыбке, что перестает казаться искренним. – В настоящее время я весьма занят, но, уверен, в ближайшие пару месяцев мы сможем что-нибудь придумать. Так ведь, Лилиан?

– Месяцев? – переспрашиваю я. – Нет. У меня дело чуть более неотложное. Можете уделить мне буквально пару минут или показать мою карту?

– Боюсь, что нет. – Петерман нервно смеется. – Видишь ли, мы совсем недавно перешли на новую компьютерную систему, и пока что успели перенести в нее меньше половины карт наших пациентов. Это скрупулезнейший процесс. Уверен, ты все понимаешь. – Он машет мне рукой и идет к двери.

– Прошу вас, доктор Петерман, – говорю я, преграждая ему путь. – Мне снятся совершенно ненормальные сны, и я потихоньку перестаю понимать, где сон, а где реальность. Папа рассказывал, что вы мне очень помогли, когда я была маленькой. Я просто хочу узнать, что именно вы сделали.

И тут раздается новый звонок в дверь, Петерман застывает на месте, Лилиан поднимает на него глаза из-за своего стола, ноздри у нее раздуваются.

– Мне… – начинает было она.

– Нет, – быстро прерывает ее Петерман. Потом поворачивается ко мне. – Прости, Элис. Как я уже сказал, я очень занят.

Еще звонок. Петерман закрывает глаза. Раздается стук.

– Кого-то ждете? – спрашиваю я.

Петерман скрипит зубами.

– Не пускать их, – приказывает он Лилиан.

– Но доктор… – шипит она. – Там они наделают больше шума, чем тут.

Петерман внимательно смотрит на нее.

– Ты права, – наконец соглашается он. – Открывай.

Я слышу тихий щелчок, потом тяжелые двери распахиваются, и мужской голос кричит:

– У меня тут семь павлинов. Может, еще пару часиков продержали бы нас у двери?

К моему удивлению, он не шутит. В приемную заходит парень в толстых очках и с растрепанными коричневыми волосами, под мышкой у него извивается павлин. За ним идет девушка в свитере медного цвета и толкает тележку, нагруженную клетками с еще шестью птицами. Птицы бьют крыльями, скачут и кричат, зеленые хвосты торчат во все стороны.

– Знаю, миссис Перри заказывала павлинов, – с усмешкой говорит Петерман. – Но в следующий раз нужно придумать им замену. – Вдруг он осекается, вспомнив про меня. – Элис, это Майлс, наш ассистент, как и Лилиан и Нанао.

– Привет, – здоровается со мной Майлс.

– Приятно познакомиться, – я перевожу взгляд с него на Нанао, она смотрит на меня, а павлин клюет ей пальцы.

– Так насчет карты… – напоминаю я.

– Боюсь, прямо сейчас ничего не выйдет, Элис, от не чает Петерман. – Как видишь, у нас, так сказать, рук на все не хватает.

Мне хочется сообщить ему, что павлины в руках – не самая уважительная причина отлынивать от работы, если ты – профессиональный медик, но я прикусываю язык и пытаюсь зайти с другой стороны. Я не собиралась говорить об этом так скоро, но, кажется, выбора у меня нет.

– Все дело в том парне. Он продолжает мне сниться… – Я резко замолкаю, услышав скептическое фырканье за спиной. Оборачиваюсь и вижу, что Лилиан очень сосредоточенно смотрит в монитор компьютера.

– Как бы там ни было, мне кажется, что он может на самом деле быть… реальным. Я понимаю, что это звучит странновато, но все равно, – говорю я и готовлюсь к реакции Петермана. Посмотрит ли он на меня с удивлением или выгонит из своего центра? Но заметить выражение его лица я не успеваю – павлин вырывается из рук Майлса, плюхается на мраморный пол и начинает бешено носиться по приемной, издавая безумные звуки, похожие на пение тирольцев, а Майлс и Нанао тут же бросаются его ловить.

Когда Петерман поворачивается ко мне, видно, что он не на шутку обеспокоен.

– Элис, повторяю, – он прочищает горло. – Сейчас не лучшее время. Но если ты запишешься у Лилиан, позже мы все расставим по полочкам.

Он лжет. Это написано у него на лице – черты напряжены, челюсти сжаты. Голос, сперва доброжелательный и бодрый, теперь стал резким. Он просто хочет, чтобы я ушла, это совершенно ясно. И значить это может только одно: ему страшно.

– Простите, – я улыбаюсь своей самой милой улыбкой, склонив голову набок. – Не хотела зря тратить ваше время. С удовольствием запишусь у Лилиан. Она сегодня весь день меня здорово выручает. – Медленно поворачиваюсь и улыбаюсь Лилиан той же улыбкой, а она, как я замечаю, смотрит на меня настороженно. Еще я замечаю на столе ее удостоверение – ключ-карту, с помощью которой можно открыть дверь. И пока вокруг царит неразбериха, пока Майлс и Нанао носятся за павлинами по лестнице, я успеваю ее стащить.