Череп грифона - Гарри Тертлдав

— Мы не так уж много за него заплатили, — сказал Менедем, сильно погрешив против истины. — И Соклей надеется, что мы сможем заставить две философские школы в Афинах торговаться друг с другом, чтобы увидеть, которая из них сможет оставить у себя череп грифона. Поэтому мы еще сможем получить барыш.

На самом деле он в это не верил, но всегда принимал сторону двоюродного брата в спорах с посторонними людьми.

— Ради вашего собственного блага надеюсь, что так оно и будет. — Судя по голосу проксена, Киссид вовсе не был в этом убежден, но не желал больше спорить. — И я надеюсь, что остальные ваши сделки закончились удачно.

— Очень даже удачно, — ответил Менедем. — Мы, правда, не получили за благовония цену, которую выручили бы подальше от Родоса, но тут уж ничего не поделаешь. Если кто-то из местных очень захочет заиметь благовония, он вполне может сам отправиться в наш город и купить благовония на нашей агоре по той же цене, по какой их покупают родосцы.

— Жаль, что мы не сможем заставить Лицей и Академию торговаться друг с другом также и из-за тигровой шкуры, — печально проговорил Соклей.

— Что ж, этого мы и вправду не сможем. — Менедем хотел, чтобы двоюродный брат хорошенько это понял. — Но мы сумеем получить за нее больше в каком-нибудь другом месте.

Соклей кивнул, но вид у него был недовольный.

— Одни боги знают, увидим ли мы когда-нибудь еще череп грифона, мой дорогой, зато ты можешь не сомневаться, что в Элладу попадут другие тигровые шкуры, — продолжал Менедем. — Они красивые и должны приносить много денег тому, кто их продает. А вот о черепе грифона такого никак не скажешь.

— Это верно. — Голос Соклея прозвучал уже значительно бодрее.

Одна из ламп в андроне догорела, задрапировав комнату тенями и наполнив ее запахом горячего оливкового масла. Менедем ожидал, что Киссид кликнет раба и велит ему зажечь лампу снова, но вместо этого родосский проксен приложил ладонь ко рту, скрывая зевок, и слегка невнятно проговорил:

— Прошу прощения, почтеннейшие, но я иду в постель. Сегодня выдался хлопотливый день, и завтра меня ждет такой же.

Он поднял другую глиняную лампу и протянул ее Менедему.

— Я уверен, вы сможете найти дорогу в свою комнату. Спокойной ночи.

И он ушел, бережливо гася факелы по пути.

— Не самый тонкий намек, который я когда-либо слышал, — заметил Соклей.

В его тоне смешались гнев и насмешка.

В душе Менедема возобладал гнев, как это произошло с Ахиллесом в «Илиаде». Менедем считал, что у него даже больше причин гневаться, чем у знаменитого героя.

— Киссид с самого начала не очень-то хотел нас принимать, — прорычал он. — А теперь нарочно обращается с нами как последний скупердяй! Хорош проксен!

— Успокойся, — отозвался Соклей. — Будь Киссид и впрямь таким, как ты говоришь, он бы подал нам на ужин соленую рыбу, а не восхитительную маленькую акулу. Ты не можешь винить проксена, который сильно обеспокоен тем, что воины Антигона стоят в крепости над городом.

— Кто сказал, что не могу? — парировал Менедем. — Знаешь, пошли-ка лучше спать — или ты предпочитаешь сидеть в темноте в андроне, когда эта лампа догорит?

Он встал, и Соклей последовал его примеру. Братья едва успели покинуть андрон, когда кто-то постучал в переднюю дверь дома Киссида.

— Кто это, интересно, может быть? — негромко спросил Соклей. — Но, кто бы там ни был, держу пари, Киссид не обрадуется его приходу. Хорошие новости не являются ночью.

— Это не наши заботы, о чем я совершенно не жалею, — сказал Менедем и двинулся в темную спальню, которую делил с двоюродным братом.

Они только-только разделись и легли, когда горестный тревожный крик разорвал ночную тишину.

В очередной раз возблагодарив богов, что все это не его заботы, Менедем задул лампу, и в комнате воцарилась ночь.

Но темнота не продлилась долго: кто-то ринулся к их маленькой комнате, и в щель под дверью просочился свет факелов.

— Откройте, во имя богов! — стуча, выкрикнул Киссид.

Менедем выпрыгнул из постели, не потрудившись даже накинуть хитон.

— В конце концов, может, это и наши заботы тоже, — бросил он Соклею и, открыв дверь, уже спокойней спросил родосского проксена:

— Что случилось, во имя неба?

— Сейчас расскажу. — Киссид едва не подпрыгивал от волнения; факел дрожал в его руке. — Птолемей привел армию и флот в Фазелис, что в Восточной Ликии. Город сдался несколько дней назад, и Птолемей двинулся на запад… в нашу сторону.

— Боги! — Менедем присвистнул.

Ликия, как и большая часть Анатолии, принадлежала Антигону. Прошлым летом Леонид, генерал Птолемея, напал на генерала Одноглазого Старика в Ликии, дальше на восток по анатолийскому побережью. Сын Антигона Деметрий быстро прогнал этого полководца, но Птолемей, управлявший и Кипром, и Египтом, похоже, не собирался сдаваться без боя.

Однако Киссид не беспокоился о том, что война между полководцами разгорается все сильней; его тревоги касались более насущных и личных вопросов.

— Когда Гиппарх услышит об этом, он распнет меня на кресте, — простонал проксен. — Я благодарю Зевса за то, что первым, кто принес мне эти новости, был парень, годами покупающий мои оливки и масло!

— Если капитан Антигона в Кавне подозревает, что родосский проксен благоволит к Птолемею, он еще скорей заподозрит в этом неких двух родосцев, — подал голос Соклей из-за спины Менедема.

— Именно так я и подумал. — Киссид с готовностью кивнул. — Вы должны скрыться… Немедленно, если сможете. И возьмите с собой меня и мою семью.

Он неуклюже опустился на колени и обхватил ноги Менедема в знак мольбы.

— Встань, — сказал Менедем, лихорадочно соображая, что же делать.

Его двоюродный брат и торговец оливками были правы — еще как правы.

— Мы не можем бежать ночью, потому что половина моей команды сейчас кутит в здешних тавернах и борделях. Не бросать же их всех здесь. А этот твой покупатель — не боишься, что он шепнет словечко гарнизонному командиру, а?

— Нет, — помотал головой Киссид. — Он не любит Антигона.

— Тогда хорошо. Мы отплывем с первыми лучами солнца. Если ты и твои домашние будете к тому времени на борту, мы отвезем вас на Родос, — решил Менедем.

Проксен забормотал слова благодарности. Соклей одобрительно крякнул.

Менедем едва ли слышал их обоих. Кто бы только знал, как ему не хочется возвращаться в родной город.

Соклей стоял на крошечном баке «Афродиты», вглядываясь в том направлении, где лежал город Кавн.

— Где же Киссид? — проворчал Соклей.