Полоса невезения пахнет весной - Егор Серебрянский

Все задумчиво покивали, но Базука потер подбородок, не спеша соглашаться:

– Кстати, да. Про вас с Надей тогда многие болтали. А бывший горе-любовник, брошенный и высмеянный, мог бы стать главным подозреваемым. Если бы у них уже не было меня. Андрэ, в мою квартиру тоже никто не заглядывал? Как-то не очень тщательно меня ищут, мягко говоря.

– Никто, – уверенно отозвался Короленко. – И я постоянно проверяю, нет ли той машины возле дома, но ни разу не заметил. Похоже, что я никого не интересую даже в качестве твоего друга и сожителя.

В снах Веры тоже разгадки не нашлось, она опять завалила команду неперевариваемой дребеденью:

– Нет, за решеткой я Захара не видела! Никого из нас не видела. Да я бы даже обрадовалась такому сну – хоть какая-то определенность! А то могу вспомнить только асфальт, асфальт и темные полосы на нем от шин.

Женька вздохнул – дескать, опять переведи с вьетнамского на монголо-татарский, чтобы хоть какую-то суть уловить. Но Андрей поднял руку, прерывая остальных, накидывающих свои версии:

– Похоже на заброшенную взлетную полосу? За городом гонки проводились – и у меня самого все ассоциации от них сводятся только к «асфальту-асфальту». Не помнишь там людей или машины? Или в стороне доски наподобие импровизированной трибуны?

– Возможно, – Вера пожала плечами. – Мне надо увидеть – тогда наверняка скажу. Но больше ничего я не помню.

Базука сразу втек в тему:

– Скорее всего мы говорим об одном и том же. Что ж, это место принадлежало банде, которую мы случайно расхайдокали. В склад они, возможно, побоялись соваться, но собираться где-то надо: обсуждать – то ли меня укокошить, то ли подставить. Нам нужно ехать туда и ударить по ним, так сказать, превентивно.

Вера испугалась:

– С ума сошел? Второй раз мы тот же трюк не повторим.

– Ну да, – Захар скривился. – Правильнее – сидеть и ждать, пока они ударят по нам. Мы тут под крылом шахматиста и его озабоченной мамочки годами сидеть будем? Пока маратовские шлюшки от старости не помрут?

Все глубоко задумались, хотя решение было единственным: продумать план и разнести остатки банды, такая стратегия в любом случае будет иметь больше шансов на успех, чем внезапная атака с неизвестной стороны. Реализацию отложили на выходные. Учебу все-таки пора догонять, потому решили утром пойти в университет – все, кроме Базуки, разумеется.

Той же ночью Бойков не выдержал. Он как-то иначе себе представлял фразу «отлежаться на дне», потому что такое дно ему раньше и в кошмарах не снилось. Женька ушел в душ, его мамаша зашла в спальню без стука, как обычно, собиралась позвать попить чая, но поддалась желанию рассказать ему все о себе и о своем любимом сыночке: как она папашу ему подыскивала по интеллектуальным признакам, как вынашивала свое дорогое дитятко. На подробном перечислении всех ужасов токсикоза Захар сначала схватился за голову, а потом – за оконную ручку, чтобы распахнуть и выпрыгнуть.

– Разобьешься, дурачок, – не меняя интонации, продолжила женщина. – Будет жаль, если разобьешься. Ты туповатый, но генофонд тем не менее заметный – не везде же интеллектуалы нужны, кому-то и на заводах работать. И я очень рада, что у Женечки появились друзья, похожие на живых людей, а не на клуб по интересам. Я тебе уже рассказывала, как записала его в первом классе на кружок вязания? Не смейся, нет лучше способа развить мелкую моторику! Как думаешь, раз уж он начал расширять круг знакомств, то у него есть вообще шанс найти себе нормальную девушку? Хотя для моего лапочки нужна не нормальная, а хотя бы выше среднего…

Базука схватил свои вещи и полетел из квартиры. Просто из него очень плохой психолог. А там, где он только что находился, нужен уже не психолог, а психиатр.

Вот что в Вере хорошо – это то, что живет на первом этаже. Братья ее мелкие в другой комнате, а единственной дочке все-таки выделили каморочку, чтобы личной жизни не мешать. Ха, как будто у Веры есть личная жизнь! Хотя как раз сейчас она пробиралась в ее окно. Базука не хотел пугать девушку, потому очень вежливо постучал.

– А-а! – заверещала Вера, вскочив с кровати и врубив свет. Кое-как узнала лицо за стеклом, но почему-то не успокоилась: – А-а!

Базука ей объяснял, что первый этаж отнюдь не означает, что отсюда некуда свалиться и расшибиться. И все свои «А-а» ей лучше высказать прямо ему в наглую морду без посредничества окна. Вера не расслышала ни единого слова, но именно поэтому все-таки распахнула створку:

– Что ты там мелешь, придурок? Ты представляешь, как меня напугал? Что-то случилось? О черт, что-то случилось с Женькой?!

– Случилось, – признался Захар, пыхтя и пробираясь в комнату. – Лет двадцать назад случилось. Мать его на раздачу счастливой семейной жизни опоздала, но ей выдали по ошибке очкастого младенца, а не выводок кошек. Вот она теперь за это ему мстит. Можно, у тебя переночую?

– Нельзя, конечно! И ты от такой ерунды сбежал? Качество обслуживания не устроило, и ты решил показать характер? Ты хоть понимаешь, в каком положении находишься?

– Понимаю! – он тоже зашипел на нее сквозь зубы. – Я, вероятно, последние деньки на свободе мотаю – и точно не хочу истратить их на шизофреническое нытье! Давай уже спать. Утром через окно свалю, твои и не узнают.

Вера запоздало огляделась, словно видела собственную малюсенькую комнату в первый раз. Здесь и для нее одной было тесновато.

– Но у меня только односпальная кровать, – она почему-то начала извиняться.

– Не переживай – могу лечь снизу. Или сверху. Сама решай. Я же понимаю свое положение, потому ни с чем не спорю.

Пока Вера закатывала глаза, он уже занял единственное место – только обувь скинул. Спасибо за это. А вот от одежды избавляться не стал, за что еще бóльшее спасибо. Хозяйке оставалось лишь порадоваться, что влюбленность в него пережита заблаговременно, и потому на некоторую двусмысленность можно не обращать внимания. Она поправила пижаму и улеглась к Захару вплотную, агрессивно пододвигая его и высвобождая себе хоть какое-то пространство.

Полежала так немного – было очень неудобно. И сонливость еще со страхом испарилась, а вот мысли мучили:

– Захар, ты боишься? Знаю, ты не из тех, кто в подобном признается, но я бы на твоем месте уже с ума сошла от паники.

– Боюсь, – признался он ей шепотом. – И тюрьмы, и смерти. Но до усрачки пугает то, что я вообще не понимаю происходящего. Понимаешь, Вер, я постоянно думаю об этом. Собрать и возглавить банду Марат мог Аристоша. Но я общался с ним – он показался мне умным, осторожным и адекватным человеком. Не могу себе представить, чтобы он убивал левую студентку просто так, с целью что-то доказать или меня подставить. Ведь есть куча способов проще. А тут такой изысканный маневр, который, по сути, не принес никакого профита. Пока не принес. Люди с мозгами Аристоши выбирают самые простые, дешевые и надежные пути.

– Может, их главарь теперь не Аристоша? – переспросила Вера.