Компаньонка - Лора Мориарти

Они дошли до следующего угла; там сестра Делорес остановилась и сообщила девочкам, что надо ждать омнибус. Никто не знал, что такое омнибус, но спрашивать побоялись. В омнибусе, сказала сестра Делорес, сидите тихо, держитесь ко мне как можно ближе. Ни с кем не разговаривайте и не знакомьтесь. Там в омнибусе есть такая веревка, она привязана к ноге кучера. Вы захотите узнать, что это за веревка, так вот: она для того, чтобы сказать кучеру, где остановиться. Если человек хочет выйти, он дергает за веревку, и кучер останавливается. Надеюсь, все понимают, что веревку буду дергать я, сестра Делорес, потому что только я знаю, куда мы едем. Если кому-то из вас, девочки, захочется тоже дернуть, чтобы кучер остановил лошадей просто так, – пожалуйста. Но разумная девочка должна понимать, что, когда омнибус остановится, ей, разумной девочке, придется сойти. А остальные поедут дальше.

Омнибус оказался крытой повозкой со скамьями. Тянула ее грустная гнедая лошадь. Девочки сидели тихо, сложив руки на коленях. До веревки не то что не дотрагивались – даже не смотрели на нее.

Наконец подъехали к зданию из красного кирпича, там пахло рыбьим жиром. Они вошли; сестра Делорес поздоровалась с женщиной в очках (не монахиней) и сообщила, что ей нужно сказать девочкам несколько слов наедине. Женщина в очках улыбнулась и привела их в комнату с крестом, изображением Иисуса и флагом США. Еще там были деревянные стулья, главным образом детские. Когда женщина (не монахиня) ушла, сестра Делорес велела девочкам сесть, сама тоже уселась на стул побольше, улыбнулась, такая красивая, и сказала: на самом деле это вовсе никакая не маленькая прогулка. А это, по-прежнему улыбаясь, сказала она, вот что: великое приключение, которое устраивает Общество помощи детям, оно тратит огромные деньги на помощь таким девочкам, как вы.

– Вы уедете отсюда, – с необыкновенно добрым и счастливым лицом сообщила она, и ее большие синие глаза заблестели впервые на памяти Коры. – Через несколько часов вы сядете в поезд. Вы поедете далеко-далеко. На Среднем Западе – в Огайо, Миссури, Небраске – живут добрые люди, которые хотят вас удочерить. – По-прежнему улыбаясь, она стиснула руки. – Каждая из вас найдет семью!

У Коры кровь застыла в жилах. Она посмотрела на Мэри Джейн: та потрясенно замерла, но при этом странно улыбалась. Кора замотала головой. Она боялась сестры Делорес, но поезд был еще страшнее. Ей не хотелось в Огайо. И потом, а как же Бетси? Ведь Бетси не взяли.

– У меня уже есть семья, – сказала Патриша. Голос у нее был уже испуганный – вот-вот заплачет. – Мама в больнице. Она же не будет знать, где я.

Роза тоже сказала, что не может уехать. Папа ее заберет, и старшую сестру тоже.

– Все уже решено, – спокойно возразила сестра Делорес. Умильное лицо посуровело. – Раз вас взяли в дом призрения, значит, у вас никого нет. Родители ваши обе щают и не выполняют. На них нельзя положиться.

– Мой отец за мной придет, – уперлась Роза.

– Твой отец – пьяница. – Сестра Делорес смотрела на нее не мигая. – Продержался бы хоть неделю трезвым, устроился бы на работу и смог бы вас забрать. Он это сделал? Нет, не сделал. И не сделает. Прости. Может, это жестоко, но ты глупенькая, не понимаешь. Целый год прошел, Роза. Мы не можем терять такой шанс ради пустых обещаний.

Роза расплакалась – она всхлипывала еще громче и писклявей Патриши, утирая слезы кончиками каштановых косиц. У Коры тоже под веками защипало и задрожала верхняя губа. Этот поезд, этот жуткий поезд отходит через несколько часов. Они никогда не смогут вернуться домой. Она больше не увидит сестру Джозефину. Имоджин и Бетси тоже. Ее кроватку отдадут какой-нибудь тощей лысой девчонке. Может, она уже там лежит…

– Хватит. Хватит плакать. Вы просто не понимаете, как вам повезло, – покачала головой сестра Делорес. – Я не хотела говорить, но перед поездом каждой из вас выдадут новое платье.

Мэри Джейн повернулась к Коре. Глаза у нее засверкали от восхищения. Она схватила Кору за руку. Мэри Джейн думала, что Кора – как она. У них-то нет ни мамы в больнице, ни папы, который их заберет, ни старшей сестры, которую не взяли. По крайней мере, насколько им известно. Но Кора снова замотала головой. Пусть сестра Делорес заметит, неважно. Да, Кора не знает, есть ли у нее мама в больнице или папа, который заберет. Но ведь когда-то были. А поезд увезет ее отсюда. Увезет от всего знакомого. От нее самой.

– Я не поеду! – Патриша уже рыдала в голос. – Я не поеду! Я не хочу новую семью. У меня есть мама.

Сестра Делорес вскочила. Была ли с ней палка для наказаний – неизвестно. Патриша съежилась и попятилась.

Кора глянула в высокое окно, где виднелся кусочек серого неба. Умей она даже летать – куда ей податься? Они позавтракали перед уходом, а она уже опять голодная.

– Стыд и позор – думать только о себе, – сказала сестра Делорес, не сводя глаз с Патриши. Она тряхнула головой, и вуаль тоже затряслась. – Из-за того, что ты отказываешься от такой прекрасной возможности, другой ребенок не получит еды и крыши над головой.

– Пусть другой ребенок вместо меня и едет.

– Дура, – скривилась сестра Делорес. – Это хорошие семьи. Они не могут брать каких-то детей с улицы.

Из-за двери послышался детский плач. Но голос был не такой, как у них. Мальчишеский.

– А почему нас взяли? Почему не других девочек? – спросила Мэри Джейн.

Сестра Делорес кивнула с благодарностью – мол, наконец-то правильный вопрос.

– Нам досталось только семь мест. Из ста пятидесяти. И нам сказали – маленьких берут лучше. Мы всегда посылаем тех, кто помоложе.

– Бетси младше меня, – сказала Кора. Она не защищала свою подружку. Она надеялась, что сестра обнаружит ошибку, отправит ее обратно в приют и возьмет вместо нее Бетси. Но сестра Делорес покачала головой:

– Бетси плохо соображает. По глазам видно. Они сказали, такую никто не возьмет.

Сестра подняла глаза на Иисуса. Девочки поняли, что надо помолчать. Хотя сестра Делорес сидела к ним боком и лицо наполовину скрывала вуаль, было заметно, как монахиня устала.

– Мы любим каждое Божье дитя. – Она по-прежнему смотрела на икону. – Но в поезд садятся немногие.

Она глубоко вздохнула и расправила плечи. Голоса она не повышала. Да ей и не требовалось. Спокойный тон и суровые синие глаза говорили сами за себя.

– Я повторяю в последний раз. Вам очень повезло, что вы здесь. И для вашего же блага – я отвечаю за то, что каждая из вас в этот поезд сядет.

Девочки не ведали, что в тот день стали каплями большой реки – массовой миграции, которая продолжалась семьдесят с лишним лет. Они не знали, что Общество помощи детям высылает из Нью-Йорка нищих детей поезд за поездом: за всю историю существования программы уехало двести тысяч мальчиков и девочек – как правило, на Средний Запад, в жизнь простую и деревенскую, на свежий воздух, на широкие просторы, на чистенькие Главные улицы, к приходским пикникам, к серьезным молодым супругам, мечтающим о ребенке.