Колечко с бирюзой - Валентина Мельникова

— Насчет этого не беспокойся, в случае чего мне санитары помогут. Они у нас парни здоровые! А я буду следить за его состоянием, кормить, поить и психологический настрой создавать.

Анастасия Семеновна подозрительно посмотрела на внучку:

— Какой еще психологический настрой? С чего, интересно, ты так зарозовела? Молодой этот больной или в летах?

— Примерно такой же, как Петька, может, чуть моложе.

Бабушка взволнованно поднялась со стула:

— Да что ж они, твои начальники, вытворяют? Виданное ли дело молодой девчонке за молодым мужчиной присматривать, да еще в одной палате ночевать? Завтра с тобой в госпиталь поеду, сама со всем разберусь! Ишь, чего надумали! И Нина куда смотрит?

Наташа подтолкнула бабушку назад к стулу:

— Сядь и успокойся! Послушай меня, пожалуйста! Во-первых, госпиталь — вполне обитаемый остров, а палата так вообще проходной двор. Днем врачи, медсестры, посетители так и снуют. Да и ночью дежурные врач и медсестра постоянно справляются о его состоянии. Во-вторых, Нина Ивановна всегда на страже, иначе она не позволила бы мне ухаживать за ним. Ей ведь на месте виднее, бабуля! В-третьих, надо видеть его состояние. По-моему, его еще с полгода, если выкарабкается, не потянет ни на какие подвиги. В-четвертых, у меня своя голова на плечах есть, а в пятых… — загнула Наташа большой палец, но бабушка перебила ее:

— В-пятых, у твой мамы на плечах тоже голова имелась, только вот на втором курсе замуж выскочила. На третьем уже тебя в люльке качала… Ну да ладно, я ведь знаю, тебя не переспоришь. Учти, на днях я сама приеду в госпиталь, с Ниной поговорю, чтобы за тобой лучше присматривала.

На том и порешили. Наташа быстро побросала в чемодан кое-какое белье, два-три летних платья, теплый свитер и легкую курточку. Подумала и положила несколько книг и журналов, которые без конца перечитывала и знала почти наизусть. Один томик упал на пол, она склонилась над ним. «Мастер и Маргарита». На титульном листе сохранилась подпись отца. Наташа знала, что родители купили томик Булгакова в Ташкенте, куда получили назначение после окончания Ленинградского мединститута. Оттуда же они уехали в Африку, оставив маленькую дочь с дедушкой и бабушкой, как оказалось, навсегда…

Наташа защелкнула замки чемодана, сняла со спинки стула спортивные брюки. Для выпаса коз она давно уже присмотрела отличную поляну на вершине сопки, но к ней приходилось пробираться сквозь густой лиственный лес, сплошь заросший диким хмелем и актинидией.

Стебли лиан — серые и коричневые, с блестящими овальными листьями — к осени покроются сочными, похожими на крыжовник ягодами. Бабушка истолчет их с сахаром, а Наташа обязательно захватит баночку кисловато-сладкого джема в подарок Разумовичам. Евгения Михайловна просила привезти еще и лимонника. Очень уж Сонькиному семейству понравились дальневосточные лакомства.

Наташа знала о неприятных сюрпризах, которые таились в густых влажных зарослях, поэтому всегда обувалась в резиновые сапоги. Но побаивалась она не змей и лягушек, все-таки сказывалась ее учеба в мединституте, где и не такое приходилось видеть и держать в руках, а огромных черных пауков. Поперек тропинок они натягивают такие прочные паутинные сети, что их с трудом удается разорвать рукой. Да и запутаться в густой паутине, а потом отдирать от лица и от рук липкие нити — удовольствие не из приятных!

Козы, как два резвых мустанга, ринулись вверх по горе, у подножия которой заканчивался их огород. Наташа прихватила с собой серп и два больших травяных мешка, чтобы бабушка хотя бы первые дни не заботилась о корме для прожорливой скотины.

Девушка вздохнула. Бабуле с каждым годом все труднее вести их небольшое хозяйство, особенно после смерти дедушки. Сначала пришлось отказаться от коровы. Но вот теперь уже и козы ей не под силу, и в зиму решено их продать. Только куры пока не в тягость. Их всего десяток во главе с петухом Квазимодо, потерявшим в боевых схватках глаз, гребень и почти все хвостовое оперение. Лихой боец Квазимодо, помимо своих основных обязанностей, успешно заменял цепного пса, на их калитке до сих пор сохранилась разрисованная дедушкой табличка «Осторожно! Злой петух!».

Потеряв из виду хозяйку, козы блеяли у каменной осыпи, густо поросшей лимонником. Наташа на ходу сорвала несколько молодых листочков, растерла их между пальцами — тонкий запах лимона держится, пока не вымоешь руки.

На вершине сопки она замедлила шаг. Огромная плоская поляна, покрытая пышным разнотравьем с одинокими зонтиками деревьев, напоминала ей африканскую саванну. Именно так она изображалась в школьном учебнике географии. Наташа с детства любила это место, где можно было пристроиться в тени деревьев с томиком Жюля Верна или Майна Рида. Прищурившись, она вглядывалась в волнующиеся травы и с замиранием сердца представляла себе стада зебр и антилоп, крадущихся львов, неторопливых слонов, вальяжных страусов и толстых бегемотов…

Вечером ее находил сердитый дедушка, дома отчитывала бабушка. Но уже на следующий день, улучив минуту, она сбегала от стариков на свою любимую поляну.

Повсюду в траве скрывались неглубокие широкие ямы с обвалившимися краями. Это — капониры, следы старого танкового полигона. Но учения в этом районе не проводились уже много лет, и местные жители использовали его как место выпаса домашней живности.

Наташа привязала коз на длинных веревках к колышкам, иначе шустрые негодницы ринутся на поиски приключений, и тогда их искать — не переискать.

Плотно утрамбовав скошенную траву в мешки, Наташа сложила их под молодым дубком, а сама, расстелив на траве покрывало, прилегла и решила подремать в тени.

Легкий ветерок путался в зарослях орешника, деловито шуршал в густой траве, приятной прохладой окутывал лицо. Бабочки и стрекозы, застигнутые врасплох его игривыми порывами, в панике планировали на ближайшие листья и цветы. Но шаловливый ветер на секунду затихал, чтобы с удвоенной энергией налетать на травы и деревья, гонять облака.

Все Наташины попытки заснуть закончились полной неудачей. Она не понимала, откуда взялось и вот уже сутки живет в ней странное, взвинтившее нервы предчувствие. Тревога овладела всем ее существом, и сколько она ни пыталась найти объяснение столь необычному состоянию своей души, так и не сумела в этом разобраться, понять, почему так мучительно ноет и волнуется ее сердце.

Все вокруг было так привычно, спокойно, знакомо, а она не находила себе места от беспокойства.

Девушка энергично растерла лицо ладонями. Может, это ее состояние связано с сегодняшним разговором с Милкой, вольно или невольно подтвердившей ее опасения, что родители Петра не в восторге от их дружбы и даже относятся к ней с явным презрением?

От этих мыслей на душе стало еще муторнее и окончательно расхотелось идти на день рождения. Не хватало ей этих ядовитых подковырок и ехидных замечаний вроде «За всю жизнь добра не нажили, а туда же!..» или «Нашему Пете шибко грамотная жена не нужна. Сами мы университетов не кончали, и, дай Бог, живем получше некоторых, кто только и умеет, что книги читать да языком болтать». К тому же Наташа знала, во что превращаются подобные гулянки: гости перепьются, и все пойдет по давно заведенному распорядку — разудалые пляски, разухабистые песни, а также тихий шепоток в дальней спальне, где мать и дочь Романовы под шумок рассматривают подарки и прикидывают их стоимость. Наташа представила, сколько язвительных замечаний вызовет се портсигар, и скривилась, как от нестерпимой боли. Нет, свой подарок она отдаст Петру, и пусть только он выпустит его из своих рук!