Долгий, крепкий сон - Эйлет Уолдман

— Алло, детский сад «Бет-Эль».

— Алло, здравствуйте. Это Джулиет, мать Руби. Простите, совсем забыла о времени. Я все еще дома.

— Да, Джулиет. Подождите, я посмотрю, не сможет ли кто-нибудь подбросить вашу Руби.

— Вы посмотрите? Вот здорово. Большое спасибо.

Через минуту воспитательница вернулась.

— Все в порядке, Джулиет. Мама Джейка живет на Фэрфаксе. Она сказала, что ваш дом как раз по дороге. Она привезет Руби.

— Слава богу. Я вам так благодарна. Хотя постойте. Детское автомобильное кресло. Руби же нужно детское кресло!

— Не беспокойтесь, дорогая. У нас есть одно как раз для подобных случаев. Просто не забудьте привезти его завтра обратно.

— Извините за беспокойство. Большое спасибо.

— Не за что. Ничего страшного. До свиданья, дорогая.

— Счастливо, — «счастливо» прозвучало словно из уст стюардессы, обслуживающей авиалинию Плохих матерей.

Воспользовавшись тем, что Руби привезут домой только через полчаса, я постирала грязное белье и обзвонила несколько фирм, занимающихся кондиционерами. В трех из десяти работали парни по имени Йося. Одна секретарша описала мне их Йосю — явно не похож на парня Фрэйдл. Я плохо помнила, как он выглядит, но наверняка не блондин двухметрового роста. В двух других фирмах, где мне сообщили о наличии как минимум одного Йоси, согласились передать ему сообщение. Правда, я не особо надеялась, что, даже если каким-то чудом сообщение и дойдет до нужного человека, он мне позвонит. Даже если он тот самый Йося и знает, где Фрэйдл, скорее всего, он же ее и скрывает. С чего ему вдруг помогать какой-то незнакомой тетке?

После того как все десять ниточек завели меня в тупик, я решила снова пробежаться по списку и попытать счастье в последний раз. Взгляд остановился на букве «Й». Там, среди названий многочисленных компаний, занимающихся продажей и обслуживанием кондиционеров, значилось: «Йося Йа'ри, независимый подрядчик». Я быстро набрала номер. Раздалось два длинных гудка.

— Алло? — в трубке трещало, на заднем плане раздавался шум, похожий на рев проезжающих машин. Сотовый.

— Алло, простите, мне нужно поговорить с Йосей.

— Это Йося, — ответил мужской голос с сильным израильским акцентом — нечто среднее между тем, как говорят в Бруклине и в Кувейте.

— Алло. Здравствуйте. Простите, вы случайно не тот самый Йося, друг Фрэйдл Финкельштейн?

— Кого? Фрэйдл?

— Фрэйдл Финкельштейн. — Понятно, я напала не на того Йосю.

— Нет. Я не знаю никакой Фрэйдл.

— Ясно. Простите за беспокойство. — Я уже собиралась повесить трубку, как вдруг меня осенило. — Простите, вы не могли бы мне помочь?

— Да?

— Я тут подумала, может, вы знаете, где обычно встречаются израильтяне. Какой-нибудь ресторан или бар?

— А зачем? Хотите познакомиться с симпатичным израильтянином? Тогда вам нужен не бар, а я!

Я вежливо рассмеялась.

— Я ищу молодого израильтянина по имени Йося.

— Я не так уж и стар. Всего шестьдесят два! Такой вам подходит?

Мой вежливый смех стал немного нервным.

— Нет, я ищу определенного Йосю, ему двадцать один-двадцать два.

— Явно не я. А жаль. Слушайте, а где живет этот израильтянин?

— Точно не знаю, но, возможно, где-то в районе Хэнкок-Парк.

— Возле Мелроуз? — уточнил он.

— Может быть.

— Попробуйте зайти в «У Номи» на углу Мелроуз и Ла-Бри. Это ресторан. Каждый понедельник и среду там играет израильская музыка. Местечко весьма популярно среди молодежи. Может, там вы его и отыщете.

— Спасибо! Большое спасибо вам, Йося.

— Желаю найти вашего Йосю. Постойте-ка, а вы не из иммиграционной службы?

— Нет. Нет, что вы.

— Прекрасно. Попробуйте «У Номи». Может, там и найдете.

Я повесила трубку, и в ту же секунду возле дома раздалось пронзительное бибиканье. Я сбежала вниз по лестнице и увидела, как Руби вылезает из «мерседеса». Судя по всему, женщина, которая ей помогала, и есть та самая мать Джейка. Но вот ее имени я, хоть убей, не помнила. Одета в леггинсы, свитер в тон и кроссовки. Видимо, ехала из спортзала. Я оглядела свою определенно неспортивную фигуру и тяжко вздохнула. Когда-нибудь и я найду в себе силы заняться аэробикой. Может быть.

— Большое спасибо! — поблагодарила я. — Это не утро, а какой-то кошмар. Сама поверить не могу, что забыла заехать за Руби!

Женщина сказала что-то в ответ, но что именно, я так и не расслышала, потому что ее слова потонули в воплях негодования Руби.

— Ты забыла обо мне! — кричала моя дочь. — Ты обо мне забыла! Ты очень, очень плохая мама!

— Прости меня, солнышко, — я взяла ее на руки и обняла. — Прости меня, моя сладкая.

Я расцеловала ее. Руби посмотрела на меня, и у нее задрожала нижняя губа.

— Нет, зайка, только не плачь. Маме так стыдно.

И на этих словах она разревелась.

— Пока мы ехали, она не плакала, — удивленно произнесла мама Джейка. — Они с Джейком всю дорогу пели.

— Охотно верю, — сказала я через голову истерически рыдающей Руби. — Еще раз спасибо, что подвезли ее. Это так мило с вашей стороны.

— Не за что. Я живу совсем недалеко, чуть дальше в сторону Беверли-Хиллз. Ваш дом как раз по дороге. Кстати, меня зовут Барбара.

— Конечно, Барбара. И как я могла забыть? У меня ужасно плохая память на имена.

— У меня тоже. Если бы Бренда не сказала, как вас зовут, я бы сама ни за что не вспомнила.

Скорее всего, она говорила так из вежливости.

— А наши дети, кажется, подружились, — заметила Барбара.

— Это здорово.

Как хорошо, что Руби умеет сама находить друзей. Я никогда не была сильна в планировании детских знакомств и игр. Я и свои-то встречи спланировать не могла, не то что Руби.

— Джулиет, я тут вот что подумала. Мой старший сын ходит в школу «Милкен Коммьюнити», и через пару недель их седьмой класс ставит «Парней из Сиракуз».[23]Почему бы вам с Руби не пойти на спектакль вместе с нами? Думаю, детям понравится.

Да, но скорее я дам повыдергивать себе все ногти, один за другим.

— Конечно, отличная мысль. Только уточните потом, где и когда это будет.

Мы с дочерью помахали им на прощанье и поднялись в дом. Я усадила Руби за стол, достала маркеры и бумагу, и следующий час или около того мы рисовали наш семейный портрет. На моей картинке наш папа — где-то на заднем плане, в стране под названием «Работа». У Руби он самая большая фигура на листе. Думаю, мы выражали сходные чувства, просто каждый по-своему.