Черный сок - Марго Ланаган
Шрифт:
Интервал:
И вот мы устремились прочь от знакомого сада. Хлууробнуун взяла меня за хвост, словно надеясь, что эта зыбкая опора поможет ей удержать равновесие в бурном океане свободы. Горбатые быки заворчали в клетках, а козел на каменном холме пронзительно крикнул, задрав голову; однако есть в нашей повадке нечто такое, что успокаивает всех вокруг. Движение наше неотвратимо, как звездный хоровод, как рост и убывание луны над джунглями. Мы играючи смели с дороги деревянную будку — и животные тотчас утихли. Гууролуумбуун растоптала обломки в щепки, а идущие следом превратили щепки в прах. Я восхищалась собственной дерзостью, и мое восхищение путеводным огнем пылало над бурливой рекой нашего гнева.
Его, кажется, звали Пиппит — имя слишком краткое для наших ушей, как и все человечьи имена, похожие больше на чириканье птиц или хруст сухих прутьев. Наша память хранила другое: теплый запах, доброту легких рук. Пиппит не был похож на других человечков, он умел отличать плохое от хорошего, почти как мы. Он бы понял и одобрил наш выбор. Он знал, как успокоить нас словом: его тихое бормотание гасило тревогу, в отличие от сводящего с ума клекота других голосов. Он мог бесстрашно спать у нас под ногами, он управлял нами без пики и хлыста. Мы тосковали по нему, медленно кипя в собственной ярости, с того самого дня, когда его увели от нас в черноту чужого мира.
— Что случилось с нашими сердцами? — говорила Гууролуумбуун беззвучно, одними мыслями. — Отчего мы так зашорены и зациклены? Не оттого ли, что всю жизнь ходим по кругу? А ведь когда-то мы были дикими и свободными! Я боюсь, Бууруундуунхууробуум, что во мне не осталось больше дикости. Моя кровь выдохлась, как старое вино. Мои ноги разучились ходить иначе, как по кругу. Чем мы будем питаться, королева? Что мы будем пить? Как мы разыщем нашего милого Пиппита? Что, если для его освобождения нам придется творить зло? Сможем ли мы пойти на это, королева?
И ее величество Бууруундуунхууробуум отвечала, не прерывая песни:
— Оставьте опасения! Страх простителен лишь тому, кто мал ростом, или за кем гонятся львы. Я тоже никогда не знала дикой жизни, однако след Пиппита на поверхности нашего мира виден мне ясно, как ручей, пересекающий песчаный берег. Я знаю: всегда можно найти то, что очень любишь.
И наши души, увлеченные было в пучину отчаяния тревогами Гууролуумбуун, устремились вверх, вслед за пузырьками слов королевы Бууруундуунхууробуум, и выскочили на поверхность, где свежим морским ветром гуляла ее мощная ровная песня.
Мы шли мимо человечьих домов, дремлющих во мраке, и с каждым спящим домом, оставленным позади, мой разум воспарял все выше, и с каждым шагом по пути, отличному от кругового, с каждым содроганием древней земли, которую вместе с нами топтали бессчетные, как звезды, ноги подобных нам свободных существ, в моей душе рушились новые и новые плотины. Сознание превратилось в огромную неизведанную страну, а тело вибрировало от предвкушения новых движений. Я знала, что впереди будет все: и пища, и вода, и добро, и зло; Гууролуумбуун тоже это поймет, как только перестанет бояться. Мне хотелось поднять хобот и затрубить, но в необходимости соблюдать тишину была своя радость, тихо плывущая по спящим улицам в унисон с гулом наших шагов и шорохом трущейся кожи.
Мы подошли к границе города. Не замедляя хода, Бууруундуунхууробуум отважно ступила в залитое луной пространство, направив шаг к той безумно далекой черте, что отделяла звезды от беззвездной черноты, изредка бугрящейся призрачными наростами несъедобных зонтичных деревьев. Мы двинулись следом, и запахи города вскоре исчезли. Хлууробнуун, успевшая забежать вперед, подняла было хобот, но я боднула ее в зад, чтобы не вздумала трубить, и она тихонько застонала от удивления. Мы шли за нашей королевой могучей мерной поступью, словно поток молчаливого гнева, выплеснувшийся на равнину.
Несколько часов спустя мы некстати забрели на погост — не помогло даже обострившееся чутье. Такие места опасны, потому что их трудно покидать. Хлууробнуун досталось хуже прочих: она обнаружила останки своей матери и принялась их шевелить, поднимая облака серебряной пыли и призывая нас заняться тем же. Королева Бууруундуунхууробуум шла мимо скелетов, называя мертвые имена, трогая мертвые головы, оставляя меньшие кости нам, идущим следом. А потом она ждала за границей кладбища, обратившись к цели нашего похода, терпеливо позволяя нам быть молодыми и невыдержанными, позволяя смаковать яркую боль, которая в ее собственном сердце с годами отстоялась в благородную мудрость.
Наконец мы двинулись дальше, волоча тяжелые мысли, как кандалы.
В эту ночь мы покрыли огромное расстояние. Бууруундуунхууробуум сказала: если уйти достаточно далеко, то человечки не станут собирать погоню.
— А если станут? — спросила беспокойная Хлууробнуун. — Если они застигнут нас врасплох?
— Что они могут против такого числа Больших? — отвечала Бууруундуунхууробуум. — Сбить нас в стадо? Мы не станем их слушать! Колоть нас пиками? Так придется заколоть всех до единой!
Она хотела сказать, что это маловероятно. С другой стороны, пленение Пиппита тоже было маловероятным — однако же случилось! Сейчас, в прошитой топотом ночи, все было возможно: от былой определенности не осталось и следа.
На рассвете мы вышли к воде. Ни впереди, ни позади уже не было человеческого жилья, только поросшая травой равнина да редкие валуны, похожие на пасущихся сестер. Напившись, мы продолжили путь не торопясь. Дикая трава была на диво сладка; даже сорванная, она некоторое время продолжала жить. Бууруундуунхууробуум больше не пела: нас не требовалось подгонять, мы набрали отвагу, как лавина набирает инерцию, и остановить наш ход было невозможно.
В движении прошел день, потом еще и еще. Миновала ночь нестерпимой жажды — мы упорно шли по прямой, пока не показалась широкая ясная река; там мы искупались, а потом стояли на отмели, и вода струилась блаженством по нашим спинам и плескалась в животах. Когда мы утолили жажду и укротили вызванный ею страх, Бууруундуунхууробуум объявила:
— Теперь уже недалеко.
Мы и сами чувствовали: ниже по реке зудело и ворчало под землей темное движение, от которого становилось не по себе.
— Мы пойдем прямо туда? — спросила Гууролуумбуун.
— Сами они его нам не выведут, — ответила Бууруундуунхууробуум, наша мать.
Мы некоторое время шли, обдумывая эту мысль. Затем королева сказала:
— Сделаем так. Вступим в город, как будто нас ведут человечки, — и тогда ни у кого не возникнет подозрений. Пойдем гуськом, уцепившись хоботами за хвосты, замедляя шаг в узких местах. Двигаться надо осторожно, потому что запах Пиппита может затеряться среди запахов мяса, рынка, кожи и тому подобных вещей. Если не потеряем самообладания, если будем держать строй и никому — слышишь, Гууролуумбуун? — ни человечкам, ни их собакам — никому не позволим нас напугать, — тогда все получится.
— Будь по-твоему, королева, — отвечали мы.
В город решили войти с первыми брызгами рассвета, когда замирают запахи и стихает суета. До тех пор ждали за стеной, в нехорошем месте, среди мертвой вони и птиц-трупоедов. Их атаманша села на мусорную кучу и деловито осведомилась:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!