Наблюдатель - Роберт Ланца

Уоткинса была первой слева. Вейгерт все сильнее волновался.

Если она не понравится Уоткинсу…

Если Уоткинс не понравится ей…

Если они с Уоткинсом не смогут уговорить ее принять участие в проекте…

Вейгерт положил всю жизнь на это исследование. И очень боялся, что сейчас, на завершающей стадии, оно рухнет.

Он постучал. Дверь открыл адвокат Билл Хаггерти. Сэм все еще боролся с вирусной инфекцией и сегодня чувствовал себя отнюдь не лучшим образом. Он сидел в постели, опираясь на подушки, и выглядел еще более хрупким, чем обычно. Вейгерт почувствовал, что приехавшая молодая женщина удивляется все сильнее.

Хаггерти заговорил первым:

– Доктор Сомс-Уоткинс? Я Уильям Хаггерти, тот самый, который помогал вам организовать поездку сюда.

– Здравствуйте, – ответила она. – Доктор Уоткинс?

Не «дядя Сэм». Впрочем, Вейгерт сразу же сообразил, что такое обращение было бы крайне неудачным.

– Да, – скрипуче бросил Уоткинс и снова умолк. Вейгерт понимал, что это еще одно испытание. Знает ли она?

Она подошла к кровати:

– Рада познакомиться. Каким видом рака вы страдаете?

Хаггерти явно изумился, а Вейгерт был доволен. Прямо и без сантиментов. Сэму это не могло не понравиться.

– Поджелудочной железы. Четвертая степень.

– Прогноз?..

– Неутешительный. Уже скоро. Хотя вы, врачи, никогда ничего не знаете наверняка, так ведь?

– Так. Мы можем лишь руководствоваться статистической вероятностью. Но вы ведь и сами это знаете. Сочувствую.

Отпустившая было тревога вновь вернулась к Вейгерту. Старик и внучатая племянница испытующе смотрели друг на друга. На что Вейгерт надеялся? На более мягкое поведение рядом с больным, на этакую дочернюю заботу, даже на угодливость и попытку получить покровительство? Нет, от этой женщины такого не стоит ждать. По крайней мере сейчас. Конечно, у нее есть основания для настороженности, особенно при том, что ей совершенно не объяснили, зачем она так нужна здесь. На этом настоял Хаггерти.

– Вы хотите знать, зачем приехали сюда, – утвердительно сказал Уоткинс.

– Да, – ответила она. – Очень хочу.

– Но только после того, как она подпишет обязательство о неразглашении, – вмешался Хаггерти. – Бланк у меня подготовлен, он в зале заседаний службы безопасности. Сэм…

Вдруг Уоткинса скорчило от боли. Кровь отлила от лица. Кэролайн шагнула вплотную к кровати, положила пальцы на запястье и проверила пульс.

– Он получает морфин? Почему здесь нет капельницы? Где его врач?

– Я позову Камиллу, – сказал Хаггерти.

Судорога прошла, оставив Уоткинса без сил.

– Такого… еще… никогда… не… было, – с трудом выдавил он.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела медсестра Франклин. Она с ходу приложила медицинскую нашлепку Уоткинсу на предплечье и поднесла ко лбу дистанционный термометр.

– Жара нет.

– Это морфин? – спросила доктор Сомс-Уоткинс. – Доктор, позволю себе спросить, почему вы используете пластыри, а не капельницу?

– Я не врач, а всего лишь медсестра. И доктор Уоткинс не любит уколов.

– Могу я поговорить с его врачом?

– Только если доберетесь самолетом или катером до Малого Каймана.

Сомс-Уоткинс широко раскрыла глаза от удивления:

– Здесь нет онколога? В больнице?

– Доктор Сомс-Уоткинс, – вновь вмешался Хаггерти, – ваш родственник очень устал. Прошу вас, пойдемте, вы подпишете обязательство о неразглашении, и потом вам все объяснят.

Глаза на красивом лице – Вейгерт только сейчас заметил, как эта девушка красива, – все так же смотрели на Сэма.

– Доктор Уоткинс…

– Лучше… потом, – слабым голосом пробормотал Уоткинс, не открывая глаз. – Джордж… объяснит.

Она решительно повернулась к Вейгерту.

О нет, только не это! Первыми объяснениями и убеждениями должны были заниматься Сэм и Джулиан. Где, кстати, Джулиан?

– Доктор Сомс-Уоткинс, сначала пойдемте со мною, – повторил Хаггерти.

– Я могу почти все сделать не хуже любого врача, – вызывающе бросила медсестра Франклин, глядя в спину выходящей из комнаты молодой женщины.

* * *

В помещении службы безопасности, где месяц назад полицейские расспрашивали Вейгерта о злосчастном увлечении Дэвида Уикса подводным плаванием, вдоль стен стояло множество компьютеров, экраны камер наблюдения, расположенных и снаружи, и внутри имения, и какие-то закрытые ящики. У экранов дежурили двое операторов; оба разглядывали нового хирурга, но старались делать это незаметно. За этим помещением находилась комната, которую Хаггерти громко назвал залом заседаний – там помещались длинный обшарпанный стол, восемь стульев и на стене длинная полка с кофейниками, чашками и подносом с выпечкой, содержимое которого постоянно пополнялось. В довершение всего прочего, комната была изрядно захламлена сумками с пакетами чипсов, немытыми чашками, тюбиками солнцезащитных кремов и бейсболками, потому что склонные к разгильдяйству подчиненные Джулиана использовали ее не только по прямому назначению, но и прежде всего как кладовку. Вейгерт старался не заходить сюда лишний раз.

Доктор Сомс-Уоткинс внимательно прочитала бланки обязательств (их оказалось не одно, а несколько), чему оба мужчины втайне обрадовались. Хаггерти, со свойственной юристам дотошностью, хотел быть уверенным в том, что она понимает, что подписывает. Вейгерт радовался задержке и надеялся, что Джулиан наконец появится и возьмет дело в свои руки. Вейгерт был готов и даже рассчитывал объяснить ей научную сторону дела, а вот отвечать на более общие вопросы, которых у нее наверняка окажется очень много и каждый будет заковыристее другого – в частности, о том, что ей нужно будет делать на этой базе, – совершенно не желал.

– Ладно, – сказала она, подавая юристу через стол последний лист бумаги. – Я не имею права говорить ничего, никому, ни о чем, никогда, вплоть до тепловой смерти вселенной. Держите. А теперь все же расскажите мне об этом заведении, его назначении и о моей роли.

Хаггерти собрал бумаги в папку.

– На этом я вас покидаю. Приятно было познакомиться, доктор. Уверен, что мы еще не раз увидимся.

Доктор Сомс-Уоткинс улыбнулась ему, но ее внимание уже сосредоточилось на Вейгерте. А он поспешил встать на твердую почву:

– Доктор, что вы понимаете в квантовой физике?

Если этот вопрос и удивил ее, виду она не показала.

– Увы, очень мало. Что касается квантовой физики и мозга… Хирургия осуществляется на гораздо более макроскопическом уровне. Естественно, я знаю, что в таких процессах, как память и возбуждение (и, конечно, не только в них), участвуют ионы кальция и что эти ионы достаточно малы для того, чтобы на них распространялся квантовый феномен.

Лучше, чем ничего, но слабо, слабо!.. Вейгерту пришлось срочно исключить из своей вступительной лекции упоминания двухщелевого опыта, запутанности квантовых состояний, принципа Гейзенберга и еще целого ряда положений, очень важных для понимания его теории. Это может подождать. К тому же доктор Сомс-Уоткинс – нейрохирург. Ей не так уж важно понимать все физические подробности проекта. По крайней мере пока. Сейчас будет достаточно обрисовать проект в общих чертах, причем так, чтобы она убедилась, что ее работа будет частью достойного дела. И он решил кардинально изменить точку обзора и от ионов перейти на уровень вселенной.

– Многие века ученые рассуждали о нашей вселенной, исходя из аксиомы, – начал он, – согласно которой она существует и существовала всегда, независимо от нашего восприятия. Впрочем, попадались и вольнодумцы, куда же без них.

– Например, философ Джордж Беркли, – подхватила