Поглощенные Грешники - Сомма Скетчер

и скажи, что не хочешь со мной трахаться, — тихо говорит он.

Резкий холодок леденит мою кровь. Когда я бросаю взгляд на дверь поверх широких плеч Рафаэля, он мрачно усмехается.

— Глупая девчонка, — хрипло произносит он, и взгляд его вспыхивает весельем. — Твои глаза всегда выдают тебя.

Учащенное сердцебиение. Придушенный стон. Затем я пинаю наполовину построенную книжную полку у него на пути и бросаюсь бежать.

Глава пятая

Если быть честным, я всегда знал, что если я трахну Пенелопу, то нарушу свое правило и трахну ее больше одного раза. И знал это задолго до того, как обнаружил, как крепко ее киска сжимает мой член.

Ах, ну что ж. Это правило было не первым, что я нарушил сегодня, и не последним.

Мрачный юмор переполняет меня, когда Пенелопа захлопывает за собой дверь, заставляя иллюминаторы дрожать вслед за ней. Я уверен, она ожидает, что я буду преследовать ее, но что в этом веселого? Вместо этого я допиваю остатки водки, снимаю пиджак и аккуратно вешаю его на спинку кресла, набираю смс с просьбой отложить мой рейс, затем переключаюсь на приложение камер наблюдения.

Это веселье перерастает в сдерживаемый смех. Глупая девчонка. Она вылетела из библиотеки и повернула налево, в мои личные покои. Каждая комната соединяется со следующей, повторяя полукруглую форму носовой части. Все, что мне нужно сделать, это выйти из этой комнаты и повернуть направо, и мы столкнемся в гостиной или в моей каюте.

И то, и другое подойдет абсолютно идеально.

Когда я выхожу из библиотеки и направляюсь в конференц-зал, расположенный за ней, безрассудный трепет охватывает меня с такой силой, что я могу почувствовать его привкус у себя в горле. Признаюсь честно, я люблю играть с этой девушкой в игры.

Особенно когда проигравшего шлепают по заднице.

Конференц-зал плавно переходит в мой кабинет, и когда я подхожу ближе к смежной двери, из щели под ней доносятся приближающиеся шаги и прерывистое дыхание.

Ради пущей театральности я сжимаю в руке ремень, и не успевает воздух наполниться щелканьем, как приглушенный визг просачивается сквозь дверь и касается моего паха.

Пенелопа врезается мне в грудь в тот момент, когда я рывком открываю дверь.

— Куда-то собираешься?

Как всегда, ее глаза отвечают за нее, устремляющиеся в кабинет позади меня. Внезапно мне становится понятно, почему она жульничает в картах. Не потому, что она считает себя шулером, а потому, что никогда бы не выиграла честно с таким ужасным покерным лицом.

У меня возникает желание вбить в нее бесстрастный нрав, прежде чем позволить ей сойти с яхты.

Когда ее напряженная поза говорит о том, что она собирается сбежать, я снова сильно щелкаю ремнем. Отдающийся звук вспыхивает в ее глазах, как хорошо принятый предупреждающий знак. Она внезапно останавливается, ее взгляд скользит вниз, к кожаному ремню в моей руке.

— Для чего он?

— Подойди, и я тебе покажу.

Но, конечно же, непослушание сочится из пор Пенелопы, и она поступает с точностью до наоборот. Я преследую ее пошатывающееся отступление к подлокотнику дивана, протягиваю руку и хватаю ее за шиворот моей толстовки, прежде чем она успевает сломать спину, падая на него.

— Какое совпадение… это именно то место, где я и хотел тебя видеть.

Она издает сдавленный звук, который затихает, когда я переворачиваю ее на живот, перегибаю через подлокотник и вжимаю лицом в подушку сиденья. Пресекая сопротивление, я прижимаю ее бедра к краю дивана своими.

Ее руки сжимаются в кулаки у головы.

— Я не хочу тебя пугать, но, по-моему, у тебя нервный срыв.

Я сдерживаю подступающий к горлу смех. У меня не нервный срыв, а перерыв4. Пауза в притворстве, что все хорошо и чертовски классно. Сколько еще я мог бы смотреть в окно на бушующий снаружи пожар и убеждать себя, что это прекрасный летний день? Нахуй. Я открою входную дверь и позволю пламени поглотить меня. Пусть дым очернит мои внутренности.

Мой мир в огне, и я хочу наказать девушку, которая зажгла спичку.

Мои прикосновения грубые и своекорыстные, когда я провожу ладонями по тыльной стороне ее бедер. Черт, мне нравится все в этих бедрах. То, как кончики моих пальцев исчезают в ее коже, когда я сжимаю их. Каковы они на вкус, когда я не могу удержаться, чтобы не вонзить в них зубы.

Я хватаю ее шорты и стягиваю их, выдыхая от открывшегося вида, оттого что находится между ними.

Розовые половые губки ее киски выглядывают между дрожащих ног, окруженные мягкими рыжими волосами. От этого зрелища у меня напрягаются мышцы, и я не могу устоять перед искушением провести по ним костяшками пальцев. Лучше бы я этого не делал, потому что, когда Пенелопа приподнимается на цыпочки, чтобы получить еще, ее голая задница задевает мой член через брюки и пускает по моим венам реку обжигающей нужды.

Сжав челюсти, я кладу ладонь ей на поясницу, чтобы она перестала извиваться, делаю шаг назад и смотрю в потолок достаточно долго, чтобы порыв прошел.

Ремень. Точно. Зажав пряжку в кулаке, я провожу им по задней поверхности ее бедра. Темное возбуждение скользит вниз и пульсирует в моем паху, когда ее мышцы напрягаются под моими.

Кожа доходит до изгиба попки, и я держу ее там.

— Что ты хотела мне еще раз сказать?

Ее затрудненное дыхание прекращается.

— Ничего важного.

— Ответь мне, Пенелопа.

Ее ногти впиваются в подушку и она вздыхает.

— Я не хочу оставаться с тобой на этой яхте.

Ее плечи напрягаются в ожидании, но когда удара не последовало, она оглядывается на меня сквозь завесу волос, в ее яростных глазах появляется настороженность.

Я отвечаю ей безупречной улыбкой.

— Везучая.

Она хмурится.

— Что?

— Это твое стоп-слово, Пенелопа. У меня такое чувство, что оно тебе понадобится.

Мой ремень опускается на ее задницу, пресекая ее протест. Это был самый легкий, самый сдержанный шлепок, на который я только был способен, но все же звук удара моего ремня о её кожу доставляет удовольствие, а ее стон подобен электричеству. Он впитывается в мою кожу и заряжает все атомы под ней.

— Не слышу тебя, — выдавливаю я из себя. — Попробуй еще раз.

— Я не останусь…

Я шлепаю ее снова, на этот раз чуть сильнее. Розовый румянец расцветает на ее бледных ягодицах, и я провожу большим пальцем по их мягкому теплу в нездоровом восхищении.

— Может быть, скажешь это громче?

— Может, купишь гребаный слуховой аппарат? — задыхаясь, шипит она