Поглощенные Грешники - Сомма Скетчер

ловлю её за талию, прежде чем она окажется на ковре.

— Я не люблю такое, — выпаливает она, поднимаясь на ноги.

— Что не любишь?

— Мужчин.

— Я тоже не люблю мужчин.

— Нет, я имею в виду… — она издает звук разочарования, качая головой. — Я имею в виду, что не ищу ничего серьезного. Меня не интересуют отношения или такие милые вещи, как… поцелуи ягодиц и завтрак.

— Тебе не понравилась моя яичница?

Она движется к двери.

— Ладно, знаешь что…

Я хватаю ее за запястье и рывком сажаю на себя. Она сопротивляется моей хватке целых три секунды, прежде чем встретить мой пристальный взгляд и медленно подчиниться.

Она сглатывает и понижает голос так, что я едва слышу его из-за дождя.

— Я имею в виду, если есть хоть малейший шанс, что ты влюбишься в меня, тебе, наверное, следует прямо сейчас посадить меня на служебный катер и отправить обратно на берег.

Мы пристально смотрим друг на друга. Потом я расхохотался.

Пенелопа хмурится и бьет меня ладонью в грудь.

— Что, в то, что ты влюбишься в меня, так трудно поверить?

Я заправляю выбившуюся рыжую прядь ей за ухо, игнорируя растущее давление в моей груди.

— Это невозможно.

Она уже знает мой самый большой секрет, что я суеверен. Ей не нужно знать, что я выбрал Бубнового Короля вместо Червового.

Любовь — это мой не вариант. Тем более с девушкой, которая разрушила мою жизнь.

На журнальном столике жужжит мобильник, напоминая, что мне нужно кое-что сделать.

— Ты остаешься здесь или нет?

— А если бы я захотела уйти?

Я прикусываю язык. Правда напугала бы ее: я бы затащил ее обратно на борт, брыкающуюся и кричащую.

Вместо этого я провожу руками по задней поверхности ее бедер, притягивая к своей эрекции.

— Тебе не нравится, когда я тебя трахаю, Пенелопа?

Мускул на ее челюсти дергается. Ее веки, трепеща, закрываются.

— Отлично. Мы можем быть врагами с привилегиями.

Я выгибаю бровь.

— Врагами?

— Ну, мы же не совсем друзья, не так ли?

Я сдерживаю ухмылку.

— Наверное, нет, — откидываясь на спинку дивана, я протягиваю ей руку для рукопожатия. — Тогда враги с привилегиями.

Она смотрит на руку так, словно хочет откусить мне пальцы.

— Но у меня есть некоторые условия.

— Конечно же, — говорю я, забавляясь.

— Во-первых, мне нужен мой телефон. Кажется, я оставила его в твоей машине, когда ты превратился в Халка сегодня утром.

Разумеется, ей нужен телефон. Как еще я буду одержимо выслушивать каждую ее банальную мысль, если она не сможет сообщить об этом на мою горячую линию?

— Договорились.

— И я не хочу, чтобы Лори или другие знали, что я остаюсь здесь. Это… — она прикусывает губу, подыскивая нужное слово. — Странно.

Я смеюсь.

— Ладно.

— И я хочу быть дома на Рождество.

Я обдумываю это. До него осталось меньше недели.

— Хорошо.

Это не значит, что я не хочу, чтобы она вернулась после.

— И…

— Боже, Пенелопа. Может мне пригласить адвоката?

Она дергает меня за булавку на воротнике, чтобы я замолчал.

— И я не бездельничающая Рапунцель. Если ты думаешь, что я собираюсь отсиживаться здесь, как женщина, ожидающая возвращения мужа домой с войны, то спешу тебя разочаровать. Мне нужно, чтобы меня отвозили на берег, когда я захочу.

— Ну, этого не будет.

Выражение отвращения искажает ее черты.

— Что, беспокоишься, что я не вернусь?

Она оказала бы мне услугу, если бы не вернулась, но это не причина, по которой я не хочу, чтобы Пенелопа сейчас слонялась по Побережью. Прикусывая нижнюю губу, я с весельем наблюдаю за ее мрачным выражением лица.

— Ты останешься здесь до моего возвращения, а потом мы обсудим это снова.

К моему удивлению, она опускает это, но когда в ее глазах появляется озорной огонек, я понимаю, что за ее послушанием стоит какой-то мотив. Она проводит пальцем по булавке моего воротника, прикусив губу.

— Знаешь, если мы хотим стать врагами с привилегиями, тебе придется меня поцеловать.

Я смеюсь.

— Правда?

Она дергает плечом.

— Да, было бы странно, если бы ты этого не сделал.

— Ты права.

Ее глаза поднимаются к моим, большие и голубые.

— Правда?

Мои пальцы скользят по ее волосам и обхватывают основание ее головы. Я притягиваю ее лицо к своему, мой рот близко к ее, я чувствую жар от ее губ и слышу, как у нее перехватывает дыхание.

— Хорошая попытка, — шепчу я.

Она чертыхается, когда я снимаю ее с колен и поднимаюсь на ноги.

— Шеф-повар Марко готовит мне блюда и оставляет их в холодильнике. Угощайся ими и всем остальным, что есть на яхте, — я достаю бумажник и бросаю Amex на журнальный столик. — У тебя уже есть моя запасная карта, но я полагаю, что она лежит в машине вместе с телефоном, поэтому воспользуйся этой, — мой взгляд поднимается к ней. — Уверен, ты помнишь пин-код, — сухо говорю я.

— Ещё бы, — она поднимает ее и подносит к свету. — Но не думаю, что они доставляют пиццу по Тихому океана.

— Доставят, если ты дашь достаточно хорошие чаевые.

По мере того, как я медленно приближаюсь к двери, ее присутствие тянет меня назад. У меня возникает совершенно нелепое желание задержать вылет еще на час. Не только чтобы снова заняться с ней сексом, но просто… сделать это. Говорить грубости и раздражать ее.

Вместо этого я берусь за ручку двери и говорю ей: — Постарайся не сжечь это место, Пенелопа.

— Раф? — то, как она произносит мое имя, эхом отдается в моей груди. Я приостанавливаюсь, разглядывая деревянную поверхность двери. — Все остальные мои приятели по сексу называли меня Пенни.

Насилие поражает меня, как удар молнии.

— И все твои так называемые приятели окажутся на глубине 2х метров под землей, если ты еще раз их упомянешь.

Глава шестая

В третий раз за час я вхожу в забытую гостиную в задней части яхты. Вместо того чтобы вздохнуть в тишине, как в прошлый раз, я опускаюсь на подоконник и прижимаюсь щекой к холодному стеклу, как будто это погасит неугомонный жар под ним.

После нелепо длинного душа я бродила по яхте, как приговоренный к смерти дух. В студенческой толстовке вместо викторианского платья, скованная кожаными ремнями и бурными оргазмами, а не оковами гибели.

Я продержалась менее двух часов, прежде чем скрип палуб и бесконечное тиканье часов начали действовать мне на нервы, раздражая меня.

Теперь, прижавшись всем телом к стеклу, глядя на дождь, разрушающий яркие огни Бухты Дьявола на горизонте,