📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураСталин, Иван Грозный и другие - Борис Семенович Илизаров

Сталин, Иван Грозный и другие - Борис Семенович Илизаров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 143
Перейти на страницу:
образовали широкий кордон, отделявший Россию от Европы, менявший, по мнению историка, соотношение геополитических сил в сторону Азии. Большевизм с его уравнительным интернационализмом и коммунизмом, общей антиевропейской (антиколониальной и антиимпериалистической) направленностью рассматривался Виппером как возвышение «азиатского», коллективистского над «европейским» и индивидуалистским. Более откровенно эти идеи он выскажет позже, оказавшись в эмиграции, а пока в «Иване Грозном» историк в нескольких строчках развернул потрясающую воображение панораму всемирно-исторической борьбы «Востока» и «Запада», Азии и Европы:

«С той поры как татары разгромили Суздальскую и Киевскую Русь (1237–1239), а франко-итальянские крестоносцы потеряли Иерусалим (1244), Азия не переставала высылать новые и новые массы кочевников на Европу. Никогда разбойничьи народы так не давили на промышленные и земледельческие страны Запада, как в конце XV и начале XVI в., когда пал христианский Константинополь, когда турецкие и татарские наездники подступили к Вене и Москве. Никогда в такой мере религия не служила знаком культурного разделения: в то время как среди кочевников от Сибири до Атлантического океана, от Оки и Дуная до Индийских вод безраздельно царила вера Мохаммеда, христианство было задвинуто в тесный северо-западный угол Европы, сохраняя лишь слабые остатки наследства античного мира… Шестнадцатый век – время крупных открытий, необыкновенного расцвета европейской промышленности, начало нового расширения Европы»[41].

А время самого историка, начало ХХ в., это время очередного «сжатия» Европы и первых признаков обратного хода Азии. Виппер был крайним россие– и европоцентристом, который в гибельных неудачах родины увидел признаки упадка западной цивилизации вообще. Аналогии с современной жизнью, которые он и раньше постоянно искал и легко находил в древнем и средневековом мире, сами собой привели его к сопоставлению XVI в. и его Смутного времени, с началом ХХ в., с мировой и Гражданской войнами, иностранной интервенцией, разрухой. Но XVI в. знаменовал начало подъема «имперского» российского и общеевропейского цикла, а первые десятилетия ХХ в., напротив, очередной упадок России и новый «закат Европы». В России среди главных действующих лиц – носителей всемирно исторической «европейской» миссии XVI в. сами собой выделялись (так думал историк) былинные фигуры Ивана III и, в особенности, Ивана IV, попытавшегося «прорубиться» в Европу.

Начиная с Карамзина в научной и литературной традиции, в общественном сознании главное внимание уделялось внутренней политике Ивана Грозного, которая после периода плодотворных реформ Избранной рады и завоеваний на Востоке татарских ханств сменилась периодом опричнины, многочисленных изуверских казней и хаотичных гонений. Не менее сложно обстояло дело с внешней политикой. В результате многолетней Ливонской войны Россия потерпела поражение, потеряла все завоевания на Западе, а вскоре, после смерти Грозного, началась польско-шведская интервенция и многолетняя гражданская война. Однако надо напомнить, что еще С. Соловьев, а затем и С. Платонов нашли кое-что положительное в опричнине («оригинальный» способ централизации, например) и в агрессивном стремлении царя на Запад, как способе приобщения к передовой культуре и цивилизации.

У меня давно возникали вопросы к сторонникам странных методов «приобщения» к европейской культуре и иным достижениям цивилизованных народов. Если великий поэт Александр Сергеевич Пушкин мог себе позволить написать, что Петр I, одержав победу под Полтавой, поднял кубок за своих европейских «учителей» (надо думать, в боевом искусстве, что верно), то в каком смысле надо понимать его же слова о том, что Петр войнами «прорубил окно в Европу»? Чтобы «пировать на просторе»? Но географического простора и «пиров» у нас, слава Богу, и тогда хватало. Этот образ вошел в учебники истории для детей и взрослых. Войнами мы силой вторгались в европейскую жизнь, как и они в нашу. Этим же занимались все приграничные Европе государства, такие, например, как Турция в период расцвета. Но почему-то никто из наших историков не говорит о том, что и Турция «рубила» по необходимости цивилизационное «окно» или вышибала «дверь» в Европу, когда она прямиком ломилась через греческие, югославянские или австро-венгерские земли? Агрессия скорее препятствует, чем способствует глубоким реформам и плодотворным заимствованиям страны-агрессора. Примером чему служит, в частности, история царствования Петра I, который после победы над шведами резко притормозил реформаторскую деятельность и внес произвол и хаос в наследственные и иные дела, потрясшие Россию в XVIII в. Еще в большей степени это относится к царствованию Ивана Грозного, когда победное начало Ливонской войны совпало с окончательным разгромом Избранной рады и ее реформами, что предрекло сумасшествия опричнины и первой масштабной Гражданской войны в России.

Сев на своего любимого «гибридного конька», т. е. на архаизированный модернизм, Виппер не только узрел в истории первой четверти ХХ в. продолжение борьбы Европы и Азии XVI в., но и борьбы сопутствовавших им не менее таинственных и могучих сил. Одной из таких враждебных сил были «либералы», «монархомахи», которые с XVI в. (?!) под разными именами и личинами вели свою разрушительную деятельность вплоть до века ХХ. Виппер утверждал, что «либералы» сознательно исказили образ царя Ивана IV еще при его жизни и последовательно продолжали это делать вплоть до ХХ в.: «Они (либералы. – Б.И.) гремят против деспотизма, против тирании одного-единственного. Они ревниво следят, чтобы не поднялся против них монарх-народолюбец, чтобы не было сближения носителя верховной власти с низшими классами. Дворянские публицисты, «монархомахи» XVI в., придали монархической идее тот ненавистный облик цезаризма, который переходит по наследству к революционерам новейшего времени, к менее оригинальным, но более крикливым поколениям XVIII–XIX вв.»[42] В 1922 г. Виппер заявляет, что России нужен «демократический монарх», «который решился бы устремиться в народническую политику… Чтобы вступить на такой путь, нужен человек гениальной дерзости; предприятие его будет по неизбежности граничить с преступлением»[43]. В те времена считалось, что первым в истории «гениально дерзким» «демократическим монархом» был Юлий Цезарь. Ненависть к «монархомахам», иначе говоря к демократам и революционерам, Виппер воспринял от одного из основных своих учителей и покровителей, от В.И. Герье (1837–1919 гг.). Герье был не очень талантливым учеником Вл. М. Соловьева, отличался промонархическими взглядами. Он проучился несколько лет в Германии у всемирно известных историков Теодора Момзена и Леопольда фон Ранке. Вернувшись в Россию, Герье довольно быстро возглавил первую в Московском университете кафедру всеобщей истории. Но подлинной страстью Герье была «Историософия», которую он толковал в гегельянском духе. Его обзор «Философия истории от Августина и до Гегеля», вышедший в 1915 г., стал одним из первых в России произведением такого рода. Книга была довольно сдержанно оценена выдающимся историком, будущим академиком Е.В. Тарле, нашедшим в ней серьезные недочеты и перекосы. В частности, Тарле обратил внимание на то, что Герье ошибочно называет французских журналистов-протестантов XVI в. «монархомахами», т. е. сторонниками убийства королей. На сам же деле это было не протестантское, а католическое (точнее – иезуитское) учение о необходимости

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 143
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?