Зеркальные очки. Антология киберпанка - Джеймс Патрик Келли

Хотя Джордж большую часть сил и внимания уделял обучению работе со скафандром, каждый день он являлся к Хьюзу и подключался к Алефу. Он устраивался в мягко покачивавшемся гамаке, Чарли вставлял провода в гнезда и уходил.

Джордж постепенно знакомился с Алефом. Тот учил его машинному языку, языку ассемблера, демонстрировал ему могучие деревья C-SMART, «разумных» программ, принимающих решения, весь электромагнитный спектр, поступающий через различные устройства ввода. Джордж понимал все: и голоса, и коды.

Когда провода извлекали, он почти все забывал, но каждый раз оставалось что-то — пока лишь какой-то намек, ощущение того, что его мир изменился.

Вместо цветов он иногда видел участки спектра, вместо запахов чувствовал присутствие неких молекул, вместо слов слышал структурированные группы фонем. Алеф вторгался в его сознание.

Но не это беспокоило Джорджа. Ему казалось, будто внутри него что-то происходит, и почти постоянно он чувствовал присутствие змеи; она спала, но она была там, и это не давало ему покоя. Однажды ночью он выкурил почти всю пачку «Голуаза» Чарли; наутро в горле у него словно застрял клубок колючей проволоки, а легкие горели огнем. В тот день он наорал на Лиззи, когда она помогала ему надевать костюм, и один раз потерял управление — ей пришлось отключить его.

— «Отказ двигателя», — сказала она. — Старик, какого черта с тобой происходит?

Прошло три недели, и он впервые вышел в космос — это уже была не экскурсия на канате, а самостоятельная внестанционная деятельность, прогулка среди бесконечной ночи. Он осторожно высунулся из люка и огляделся.

Перед ним висела Орбитальная энергетическая система, конструкция, благодаря которой возникла «Атена»; множество солнечных батарей образовывали черную решетку, серебристые микроволновые передатчики сверкали на солнце. Сама станция представляла собой беспорядочное, бесформенное скопление жилых, рабочих и экспериментальных секций, сбившихся вместе без видимого порядка; некоторые из них вращались, чтобы создать внутри гравитацию, другие неподвижно висели в слепящем солнечном свете. Фигурки с желтыми маяками медленно ползали по поверхности станции или направлялись к буксирам, сверкавшим красными огоньками. Буксиры, походившие на комья рухляди, перемещались, описывая длинные дуги, и их маневровые двигатели при этом вспыхивали, словно алмазные точки.

Лиззи осталась у люка, следя за Джорджем по маяку на его скафандре, но двигался он самостоятельно. Она сказала:

— Отойди подальше от станции, Джордж. Она загораживает вид на Землю.

Он так и сделал.

Голубой шар скрывало белое облако, сквозь которое виднелись коричневые и зеленые пятна. На станции было два часа дня, а он смотрел прямо на устье Амазонки, где сейчас стоял полдень; Землю ярко освещало Солнце. Земля казалась крошечным шариком, занимающим всего девятнадцать градусов его поля зрения…

— Да, — произнес Джордж. Шипение и гул системы кондиционирования, треск случайного излучения в наушниках, звук его собственного тяжелого дыхания — все эти шумы отвлекали его, не давали почувствовать величие момента. Он постарался дышать ровно, выключил радио, кондиционер и повис в оглушительной тишине. Он был просто точкой на ночном небе.

Через какое-то время он краем глаза заметил белый скафандр с красным крестом инструктора на груди.

— Вот дерьмо! — выругался Джордж и включил приемник. — Я тут, Лиззи.

— Джордж, здесь нельзя так болтаться. Какого черта ты делаешь?

— Просто любуюсь.

В ту ночь ему снились кизиловые деревья, усыпанные розовыми цветами, ослепительные на фоне багрового неба, и шум проливного дождя. У двери раздалось какое-то царапанье — он проснулся, вдохнул чистый, но мертвый воздух космической станции, и его охватила острая тоска по Земле. Затем он перевернулся и попытался заснуть, надеясь снова увидеть райский пейзаж, омытый дождем. Однако в какой-то момент у него мелькнула мысль: «Там кто-то есть». Он встал, разглядел на стене красные цифры — два часа ночи — и, не одеваясь, подошел к двери.

Белые шары отбрасывали неправильные круги света на стены коридора. Лиззи лежала неподвижно, тело ее наполовину было скрыто в тени. Джордж опустился на колени около нее и позвал по имени; ее левая нога дернулась и стукнула по металлу.

— Что с тобой? — спросил он.

Ее ногти, покрытые темным лаком, скребли по полу, и она неразборчиво бормотала что-то.

— Лиззи, — повторил он. — Что тебе нужно?

Взгляд Джорджа упал на алую каплю, стекавшую по белой груди, и он почувствовал, как внутри него что-то оживает. Он схватил женщину за ворот и разорвал спортивный костюм сверху донизу. Она вцепилась ногтями в его щеку, издала звук, которому было несколько миллионов лет, а потом подняла голову и посмотрела ему в глаза, и его словно пронзил электрический разряд; они узнали друг друга — глаза змеи.

Зажужжал телефон. Джордж поднял трубку и услышал голос Чарли Хьюза.

— Мы ждем тебя в конференц-зале. Надо поговорить. — Чарли улыбнулся и повесил трубку.

На часах было 7.18 утра.

Из зеркала на него смотрело серое лицо с алыми отметинами ногтей и бурыми следами засохшей крови — лицо жертвы несчастного случая, лицо Джека Потрошителя наутро после убийства… Он не знал, на кого больше похож, но знал, что нечто внутри него было довольно. Он почувствовал себя игрушкой змеи, безвольной марионеткой.

Хьюз сидел в одном конце стола из темной фанеры, Иннис — в другом, Лиззи расположилась между ними. Левая сторона ее лица покраснела и опухла, под глазом виднелся небольшой кровоподтек. Джордж невольно прикоснулся к желто-серым царапинам на собственной щеке и сел на кушетку, в стороне от них.

— Алеф сообщил нам о том, что произошло, — сказал Иннис.

— А ему откуда знать, черт бы его побрал? — воскликнул Джордж и, не успев договорить, вспомнил стеклянные шары на потолке коридора и его комнаты. Его охватил стыд, чувство вины, унижения, страх, гнев — он встал с кушетки, подошел к Иннису и наклонился над ним.

— Сообщил, значит? — повторил он. — А что он сказал тебе насчет змеи, Иннис? Он сказал тебе, какого черта с ней произошло?

— Это не змея, — ответил Иннис.

— Можешь называть ее кошкой, — заговорила Лиззи, — если тебе нужно ее как-то называть. Поведение млекопитающих, Джордж, кошки во время половой охоты.

Знакомый голос — холодный, отстраненный — раздался из динамиков, встроенных в потолок комнаты.

— Она пытается сообщить тебе кое-что важное, Джордж. Это не змея. Тебе хочется верить в какую-то рептилию, сидящую внутри тебя, холодную и бесстрастную, предающуюся извращенным удовольствиям. Однако, как уже объяснил тебе доктор Хьюз, имплантат — органическая часть твоего мозга. Тебе больше не удастся избежать ответственности за подобное. Это сделал ты.