Зеркальные очки. Антология киберпанка - Джеймс Патрик Келли

— Просто не напрягайся. Я тебе сейчас помогу.

Иннис, оттолкнувшись от стены, описал дугу, оказался рядом с новоприбывшим и на лету схватил его; затем они подлетели к противоположной стене, и он, снова оттолкнувшись, увлек Джордана прочь.

Иннис позволил Джорджу поспать несколько часов; этого времени хватило лишь на то, чтобы исчезли мелькавшие перед глазами яркие точки и светящиеся круги, порожденные повышенной силой тяжести во время перелета. Большую часть времени Джордж вертелся на своей койке, прислушиваясь к гудению кондиционера и скрипам вращавшейся станции. Затем Иннис постучал в дверь его каюты и сказал в переговорное устройство, вмонтированное в дверь:

— Ну все, вставай, приятель. Пора встретиться с доктором.

Они прошли через старую часть станции; на зеленом пластиковом полу виднелись коричневые комочки окаменевшей жевательной резинки, стены покрывали следы подошв и бледные знаки различия и названия подразделений; несколько раз повторялась аббревиатура МОСГ, написанная полустертыми буквами. Иннис объяснил Джорджу, что буквы означают Международную орбитальную строительную группу и что она давно не существует; это были люди, сконструировавшие «Атену» и контролировавшие ее с самого начала.

Иннис остановил Джорджа у двери с табличкой «Группа работы с интерфейсом».

— Ну, давай, — сказал он. — Я попозже загляну.

Одна из бледно-кремовых стен была увешана картинами с изображениями журавлей, выписанных тонкими белыми штрихами на коричневом шелке. Изогнутые перегородки из полупрозрачной пены, освещенные расположенными позади неяркими лампами, окружали центральную часть комнаты, затем, волнообразно извиваясь, образовывали коридор, уходивший прочь, во тьму. Джордж сидел на подвесном диване шоколадного цвета, а Чарли Хьюз развалился, откинувшись на спинку кресла из коричневого кожзаменителя с хромированными ножками и закинув ноги на столик из темной фанеры; с кончика его сигареты свисал полудюймовый столбик пепла.

Хьюз не походил на обычного военного врача. Это оказался худой человек в поношенном сером поясе-оби, его длинные черные волосы были стянуты на затылке в хвост, черты лица казались резкими, кожа туго обтягивала скулы, а в глазах мелькало какое-то странное выражение.

— Расскажите мне о змее, — попросил он.

— Что именно вы хотите услышать? Это имплантированный в мозг компьютерный узел…

— Я знаю. Это не важно. Расскажите мне о вашем личном опыте. — Пепел с сигареты упал на коричневый ковролин. — Расскажите, зачем вы здесь.

— Ну ладно. Это началось примерно через месяц после того, как я ушел из ВВС и поселился недалеко от Вашингтона, в Силвер-Спрингсе. Я думал найти работу в какой-нибудь авиакомпании, но не особенно торопился — мне должны были еще полгода платить пособие, и я решил немного отдохнуть. Сначала у меня появилось просто какое-то неопределенное нехорошее ощущение. Я чувствовал себя одиноким, отчужденным от людей, но… какого черта, ведь я жил в США, понимаете? Ну ладно, не важно; однажды вечером, когда я сидел дома и уже собирался посмотреть фильмец, выпить пива… О, это трудно объяснить. Я почувствовал себя ужасно — как будто у меня начался, ну, не знаю, сердечный приступ или инсульт. Слова в экране потеряли всякий смысл, и мне показалось, будто я нахожусь под водой. Меня понесло на кухню, и я стал вытаскивать из холодильника все подряд: сосиски, колбасу, сырые яйца, масло, пиво — всякое дерьмо, короче. Просто стоял и швырял все на пол. Потом я начал бить яйца и высасывать их прямо сырыми, ел масло кусками, высосал все пиво — три банки подряд…

Джордж, закрыв глаза, вернулся мыслями в прошлое и почувствовал, как внутри снова поднимается страх, пришедший не сразу, позднее.

— Я не знал, кто это в действительности делает — я или нет… понимаете, о чем я? То есть… вот я сидел там, но в то же время мне казалось, что в квартире находится кто-то еще.

— Змея. Ее присутствие порождает некоторые… проблемы. И как вы справлялись с ними?

— Ну, продолжал жить дальше, надеясь, что такого больше не повторится, но оно повторилось, и тогда я пошел к Уолтеру Риду[21]и сказал: «Эй, народ, у меня начались приступы».

— И они поняли, в чем дело?

— Нет. Они достали мое досье, провели медосмотр… какой, к черту, медосмотр, меня же всего прощупали, перед тем как я ушел в отставку. Ну и сказали, что у меня проблемы с головой, отправили меня к психиатру. Примерно тогда ваши парни связались со мной. Психиатр не помог — вам когда-нибудь приходилось есть кошачий корм, док? — и тогда, примерно месяц назад, я позвонил им.

— Отказавшись от предложения «СенТракса» в первый раз?

— А почему я должен работать на мультикомпьютер? «Комп живет — комп думает» — так ведь они говорят? Боже, я только что отвязался от военных. К чертовой матери, решил я. Но наверное, змея помогла мне поменять точку зрения.

— Да. Мы должны получить полную картину вашей мозговой деятельности: аксиальную томограмму, исследование церебральных химических процессов, диаграммы электрической активности. Кстати, сегодня в кафетерии номер четыре вечеринка — можете спросить у компьютера в вашей каюте, где это. Возможно, там вы встретите кое-кого из бывших коллег.

После того как врач увел Джорджа по коридору из пены, Чарли Хьюз долго сидел, куря «Голуаз», сигарету за сигаретой, и с бесстрастием медика наблюдая за дрожью рук. Странно, что они не дрожали в операционной, хотя в данном случае это не имело значения, — хирурги ВВС уже потрудились над Джорджем.

Джордж… который сейчас нуждался в известной доле везения, он стал членом крошечной группы, для которых программа ЭТЧИ оказалась билетом в неведомое безумие, интересовавшее Алефа. Были еще Пол Коэн и Лиззи Хайнц, которых выбрали из персонала «СенТракса» на основе психологического портрета, составленного Алефом; именно он, Чарли Хьюз, устанавливал им имплантаты. После того как Пол Коэн вошел в шлюз и открыл люк, ведущий в вакуум, у них остались только Лиззи и Джордж.

Неудивительно было, что у него дрожат руки, — можно сколько угодно говорить об авангарде технологии, но надо помнить одно: кто-то должен держать скальпель.

В бронированном сердце станции «Атена» располагалась система концентрических сфер. Диаметр внутренней сферы составлял пять метров, она была наполнена жидким инертным фторуглеродом, в котором плавал пластиковый куб с длиной ребра в два метра, ощетинившийся толстыми черными кабелями.

Внутри куба стремительно мелькали голографические волновые сигналы, каждую наносекунду изменявшие форму, образуя знания и стремления, — это был Алеф. Его составляла бесконечная логическая цепочка знаний — каждая мысль становилась объектом следующей, и эта последовательность была ограничена лишь пределами воли компьютера.

Потому, строго говоря, Алефа не существовало, потому не было подлежащего в предложениях, с помощью которых он выражал себя. Этот парадокс, одна из наиболее интересных Алефу интеллектуальных форм, устанавливал пределы его мыслительной деятельности, даже вида, в котором он существовал, а Алефа очень интересовали пределы.