Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

22.25. На Дубровке появляется первый пострадавший. Это один из режиссеров «Норд-Оста», Алексей Иващенко, – он сумел спастись через окно, но, спускаясь с высоты третьего этажа здания, сорвался и получил перелом пяточной кости. Пострадавшего отвозят в 13-ю горбольницу. Вскоре специалисты Московской службы спасения помогли покинуть театр еще одной группе заложников, вскрыв оконные решетки на первом этаже. Эвакуировано 18 человек…

На месте происшествия развернуты большие силы милиции и других чрезвычайных служб.

Софья Душкина, актриса:

Выпрыгнув из гримерки, мы, сломя голову, побежали от здания театра, нас трясло от ужаса, и никто нас не остановил, никто. И только когда мы завернули за угол и побежали по улице к метро, какие-то кавказцы стали останавливать свои машины рядом с нами и предлагать: девочки, покатать?

Анна Душкина, мать Софьи Душкиной:

Я узнала про захват «Норд-Оста» по телевизору и вся помертвела, просто помертвела. Стала звонить Софье на мобильный – не отвечает. Тогда я оделась – пальто, сапоги, платок и уже собиралась идти туда, на Дубровку. А муж говорит: «Ну куда ты пойдешь? Что ты там сможешь сделать? Тут хоть по телевизору можно новости узнать…» Я села в прихожей на табурет – как была, в пальто, и сижу просто мертвая. Не знаю, сколько я так просидела – три часа, четыре? Пока Софья из метро не позвонила: «Мамочка, я жива, я оттуда сбежала…»

Александр Цекало, один из продюсеров «Норд-Оста»:

Я заболевал в этот день. И тем не менее, поскольку под вечер было тоскливо одному оставаться дома, я поехал к друзьям в ресторан «Антонио». Мы сидели, ужинали. Было где-то, наверное, девять или полдесятого, когда раздался звонок. Мне звонил Константин Эрнст, генеральный директор ОРТ: мол, знаю ли я, что в театре произошел захват заложников? Честно говоря, я не сразу понял, о чем идет речь. Но когда понял, сразу встал, бросил всю эту компанию и поехал туда. Там уже все было оцеплено, хотя оцепление было еще несерьезное: мне достаточно было сказать, что я продюсер мюзикла, и меня пропустили. А уже через час без пропуска туда почти никого не пускали.

В это время Костя мне постоянно звонил и говорил: «Найди тарелку! Найди нашу тарелку!» То есть автобус ОРТ, который в прямом эфире передавал сообщения с места событий. Одновременно туда набежала куча всяких дядечек в смешных кепках – раньше их бы называли кагэбэшники, а сейчас, наверно фээсбэшники. Но пока не был организован штаб, мы все торчали на улице Мельникова – это, если стоять лицом к театру, слева от него, как раз у госпиталя для ветеранов войн. Там я встретил Андрея Яловича – технического директора театра, который разговаривал с «альфовцами», они спрашивали, как можно зайти в Театральный центр. Ну, мы, естественно, тут же вспомнили, что есть план БТИ. БТИ – это бытовые технические инструкции, то есть поэтажные планы здания, целый пакет. Кроме того, мы им сказали, в Москве существуют аналогичные ДК. Например, ДК «Меридиан» на Профсоюзной улице практически близнец ДК на Дубровке. Конечно, все это они могли бы узнать и без нас, но пока им не принесли эти поэтажные планы здания, мы им все рисовали от руки…

Командир ОМОНа:

На двух бэтээрах и черной «Волге» мы подъехали к Театральному центру. Было темно, дождливо, я остановил свои бэтээры на улице, правым боком к фасаду ДК, там между улицей и фасадом ДК метров двести – площадь и парковка машин. Бойцам я приказал не покидать машины и словно в воду смотрел: только мы остановились, как террористы открыли огонь по бэтээрам…

Сергей Цой, пресс-секретарь мэра Москвы:

Так получилось, что я туда приехал чуть раньше Юрия Михайловича. Дождь идет, темень, и вдруг по Дубровской – с включенными мигалками, с сиреной – машина Лужкова дует прямо к ТЦ, к площади, которая простреливалась террористами. Я рванул им навстречу с криком: «Назад! Назад!» На ходу дернул левую дверцу, запрыгнул в машину и ору не переставая: «Назад! Выключить мигалки! Все выключить! Назад!» Юрий Михайлович смотрит на меня, как на безумного, я при нем никогда голос не повышаю, и вдруг… «Чего орешь?» – говорит. А я водителю по плечу: «Назад! Фары гаси!» Он выполнил. Но тут Юрий Михайлович командует: «Стоп!», выходит из машины, надевает свою кепку и идет к ДК. Ну, мне ничего не оставалось – я выскочил, забежал ему дорогу: «Нет, туда нельзя! Там террористы!» Он говорит: «Уйди с дороги!» А я опять: «Не пущу!» Он смотрит мне в глаза, а у меня же они корейские, раскосые. И вдруг он поднимает кулак и говорит: «Сейчас как дам по караоке!» И – прямиком в ДК.

Но тут, слава Богу, Пронин его перехватил…

22.40. Со стороны ДК отчетливо слышатся выстрелы. Народ и группы милицейского состава инстинктивно бросаются за ближайшие укрытия: углы домов и автомобили. Кто стрелял и куда – не разберешь. Еще через несколько минут с улицы во двор почти бегом сворачивает небольшая группа людей. В центре – мэр Юрий Лужков, его пресс-секретарь Сергей Цой, кто-то еще из мэрии, и впереди охранник, хладнокровно расчищающий для шефа путь от зевак. Юрий Михайлович, как и его окружение, идет пригнувшись – звуки выстрелов никого не оставляют равнодушным…

Александр Сталь, 21 год, студент:

Вдруг, где-то часа через два после захвата, все захлопали. Пронесся слух – приехал Лужков. Многие вскочили с мест, но боевики закричали, чтобы все садились. Потом оказалось: по радио передали, что нас не 200-300, а, по меньшей мере, 800 человек. Народ обрадовался, что штурма, скорее всего, не будет. Для нас понятия «штурм» и «смерть» казались синонимами.

Светлана Губарева, инженер из Караганды (партер):

Для меня вся беда была в том, что Сэнди свой паспорт оставил в гостинице. У него были с собой только водительские права. Бараев, стоя перед сценой в партере, стал отделять иностранцев от россиян. А у меня вообще никаких документов не было, потому что мой паспорт был в Американском посольстве. И тогда я стала махать всеми бумажками, какие у меня были под рукой. У меня в сумочке были карточки гостя гостиницы «Измайлово» на Сашу, на Сэнди и на меня, а у Сэнди было только его водительское удостоверение, такая маленькая пластиковая карточка. Я взяла в руку это удостоверение, подняла над головой и пошла к краю ряда, а за мной, держась за руки, шли Саша и Сэнди. Зрители на нас зашипели – мол, из-за вас сейчас стрелять начнут, садитесь немедленно. Девушка-чеченка сначала пригрозила нам пистолетом, но я показала ей документы, она позволила нам дойти до конца ряда и сесть с краю – там были свободные места. Я показала ей водительское удостоверение Сэнди, она сказала, что ничего по-английски не понимает, сейчас позовет старшего. Подошел Бараев. Я ему снова показала это удостоверение, стала говорить, что мы семья иностранцев, что наши документы в посольстве, что при себе только это удостоверение и еще карточки из гостиницы. Бараев взял водительские права Сэнди, посмотрел, покрутил их с любопытством мальчишки, потом спросил у Саши, показывая на Сэнди: «Кто это тебе?» Саша вцепилась в руку Сэнди и решительно сказала: «Это мой папа!» Сэнди сказал Бараеву что-то по-английски, но тот его резко оборвал, заявил, что если Сэнди что-то хочет сказать, то пусть говорит по-русски. Потом Мовсар вернул мне документы: «Ладно, завтра раберемся. Сегодня мы вас отпускать не будем, потому что там вас ваши же пристрелят, а потом скажут, что это мы убили. Такое было в Буденновске. Завтра выйдете». Короче, Сэнди пропустили к иностранцам, он потащил Сашу за собой. Сашу не остановили, а меня пытался остановить другой чеченец, в маске. Но от этого чеченца в двух шагах стоял Бараев. Я снова начала: «Я же вам показывала! Я объяснила!» Он: «Ладно-ладно, проходи, садись».