История Лизи - Стивен Кинг

Лизи со страхом оглядела комнату, задавшись вопросом, анаблюдает ли сейчас эта тварь за ней.

Лизи открыла «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий 1988». Корешоктреснул, как револьверный выстрел. От неожиданности она вскрикнула и выронилакнигу. Потом рассмеялась (искренне, пусть в смехе и чувствовалась дрожь):«Лизи, ты чокнутая».

На этот раз из книги выпал сложенный газетный листок,пожелтевший и ломкий на ощупь. Развернув листок, она увидела фотографию крайненизкого качества с подписью под ней. Фотография запечатлела молодого человекалет двадцати трёх, который выглядел гораздо моложе благодаря изумлению,написанному на лице. В правой руке он держал серебряную лопатку с короткойручкой. На лопатке были выгравированы слова, которые на фотографии не читались,но Лизи их помнила: «НАЧАЛО, БИБЛИОТЕКА ШИПМАНА»

Молодой человек… ну… таращился на эту лопатку, и Лизи знала,не только по выражению лица, но и по неуклюжести его долговязой фигуры, что онпонятия не имеет, а что, собственно, у него в руке. Это мог быть артиллерийскийснаряд, японское карликовое дерево, счётчик Гейгера или китайская фарфоровая свинка-копилкас прорезью на спине для монеток; это мог быть искусственный член, амулет,свидетельствующий об истинности любви, или шляпа в форме колпака из шкурыкойота. Это мог быть пенис поэта Пиндара. Нет, нет, этот молодой человек точноне понимал, что видел перед собой. Лизи могла поспорить, что он не отдавал себеотчёта и в том, что за его левую руку ухватился мужчина, также застывший в мореточек плохого разрешения, словно пришедший на бал-маскарад в костюме дорожногокопа: без оружия, но с портупеей через грудь и, как сказал бы Скотт, смеясь иокругляя глаза, с «та-а-кой большущей бляхой». И губы мужчины разошлись вбольшущей улыбке, улыбке облегчения («Слава тебе, Господи»), которая говорила:Сынок, тебе больше никогда не придётся покупать выпивку в любом баре, где яокажусь, если у меня будет в кармане хоть один доллар. А на заднем плане Лизивидела Дэшмайла, маленького гадкого южанина, который убежал. Роджера Т.Дэшмайла, вспомнилось ей, и большое «Т» означало «трус».

Она, Лизи Лэндон, видит счастливого копа из службыобеспечения безопасности кампуса, пожимающего руку молодому человеку, которыйвсё ещё в шоке? Нет, но… возможно…

А чего гадать… нужно просто посмотреть… тебе нужна картинкареальной жизни, равноценная таким сказочным образам, как Алиса, падающая вкроличью нору, или жаба в цилиндре, управляющая автомобилем?[11] Тогда взгляни,что изображено в правом нижнем углу фотографии.

Лизи наклонилась так низко, что её нос упёрся в пожелтевшуюфотографию из «Нашвилл америкэн». В широком центральном ящике стола Скотталежала лупа. Лизи видела её там много раз, аккурат между самой старой в миренераспечатанной пачкой сигарет «Герберт Тейритон» и самой старой в мире книжкойнепогашенных зелёных купонов на скидки универмага «Сперри-и-Хэтчисон». Она моглабы взять лупу, но решила, что обойдётся. Не требовалось ей увеличительноестекло, чтобы подтвердить то, что она и так видела: половину туфли из мягкойкоричневой кожи. Точнее, часть туфли из кордовской кожи, на среднем каблуке.Она прекрасно помнила эти туфли. Какие они были удобные. И она определённонадевала их в тот день. Она не видела счастливого копа или ошеломлённогомолодого человека (Тони, теперь она в этом не сомневалась, того самого «Тонех,он за-ахпишет всё это»), не заметила и Дэшмайла, этого южанина-трусишку,который тут же сделал ноги. Все эти люди разом перестали для неё существовать,все до единого. К тому моменту она полностью сосредоточилась на одном человеке,на Скотте. Конечно, он находился всего в каких-нибудь десяти футах, но она знала:если не доберётся до него тотчас же, толпа вокруг не пропустит её… а если её небудет рядом, толпа может его убить. Убить своей любовью и озабоченностью. И он,должно быть, умирал. Если умирал, она хотела быть там, когда он отдаст концы. Вмомент его Ухода, как сказали бы ровесники её отца и матери.

— Я была уверена, что он умрёт, — сказала она молчаливой,залитой солнечным светом комнате, пыльной туше кни-гозмеи.

Вот она и побежала к упавшему мужу, а фотограф отделановостей (он приехал в кампус лишь для того, чтобы сделать общую фотографиюлучших людей колледжа да знаменитого заезжего писателя, а они собрались здесь,чтобы использовать эту серебряную лопатку, совершить ритуал Началастроительства, отбросить первую лопату земли из котлована под фундамент новойбиблиотеки) сделал очень даже динамичную фотографию. Фотографию на первуюполосу газет, может, даже для зала славы фотографии, из тех, что за завтракомзаставляют застыть руку с ложкой овсянки между тарелкой и ртом, роняя капли начастные объявления, вроде фотографии Освальда с руками, прижатыми к животу, иоткрытым в предсмертном крике ртом — застывшее мгновение, которое никогда незабывается. Только одна Лизи могла осознать, что на фотографию попала и женаписателя. Точнее, часть её туфли на среднем каблуке.

Надпись под фотографией гласила:

Капитан С. Хеффернэн из службы безопасности кампуса У-Теннпоздравляет Тони Эддингтона, который за несколько секунд до того, как быласделана эта фотография, спас жизнь гостю университета, знаменитому писателюСкотту Лэндону. «Он — настоящий герой, — сказал капитан Хеффернэн. — Никтодругой просто не успел бы прийти на помощь». (Подробности на стр. 4).

По левую сторону фотографии кто-то написал довольно-такидлинное послание. Почерк Лизи не узнала. По правой были две строчки, написанныепружинистым почерком Скотта, первая с более крупными буквами, чем вторая… ималенькая стрелка, господи, указывающая на туфлю! Она знала, что означает этастрелка: он понял, что изображено в правом нижнем узлу фотографии. В сочетаниис историей его жены (назовите её «Лизи и безумец», захватывающий рассказ онастоящем приключении) он понял всё. Разъярился? Нет. Поскольку знал, что егожена не разъярится. Знал, она подумает, что это забавно, просто смешно, нопочему тогда она на грани слёз? Никогда раньше за всю свою жизнь она не былатак удивлена, поставлена в тупик, сокрушена собственными эмоциями, как внесколько последних дней.

Лизи уронила газетную вырезку на книгу, боясь, что внезапныйпоток слёз растворит её точно так же, как слюна растворяет попавшую в ротсахарную вату. Она прижала ладони к глазам, подождала. Когда не осталосьсомнений в том, что слёзы не потекут, вновь подняла вырезку и прочиталанаписанные Скоттом строки:

Нужно показать Лизи! Как она будет СМЕЯТЬСЯ. Но поймёт ли?(Наши изыскания говорят что — «да»)!

Он поставил большой, на обе строчки, восклицательный знак,вместо точки изобразил мордашку, «лыбу-улыбу», радостный символ 1970-х годов,как бы говоря: удачного тебе дня. И Лизи его поняла. Через восемнадцать лет, ночто с того? Память относительна.