Вообразительное искусство. Как написать сценарий мультфильма - Михаил Сафронов

предельно понятен нам, и драматургия в этом фильме работает на сто процентов. Но самое удивительное, что мы как зрители практически не обладаем никакой информацией. Мы не знаем, куда уплыл папа, зачем он уплыл, что с мамой, и есть ли она вообще. То, что было бы важно и интересно для нас в реальной жизни, здесь отсутствует за ненадобностью. Мы не знаем имен, мы вообще ничего не знаем о героях. Но это не только не мешает нам воспринять историю, а даже, наоборот, помогает – подробности были бы для этой истории лишними, утяжелили бы ее, запутали. А самое главное, что подробности ограничили бы историю, загнали бы ее в рамки. История работает лишь на том, что дочка ждет отца, а время идет и жизнь проходит. И больше в этой истории вообще ничего нет.

Сюжет построен на архетипе. Архетип – не требующий объяснений универсальный образ, считываемый зрителем мгновенно и целиком. Чаще всего архетипы персонифицированы и являются образом героев – например, архетип наставника или архетип тени (нашего черного отражения). Но, на мой взгляд, можно смело говорить и об архетипе отношений, архетипе событий, архетипе места и так далее. Архетипы заложены в сознании, потому что являются обобщением опыта человечества. Они превратились в законы, потому что возникли из бесконечного повторения одних и тех же ситуаций. Например, говоря об архетипе наставника (учителя), мы легко и точно можем обобщить свой личный опыт, потому что эти отношения неоднократно были в нашей жизни с разными людьми.

Мы были непосредственными участниками этого опыта. Нам известен такой образ отношений не только из собственного опыта, но и из опыта тех, кто был рядом с нами, то есть мы неоднократно бывали свидетелями подобного опыта. Более того, он знаком нам и из литературы, кинематографа или других видов искусства. То есть мы знаем об этом из опыта человечества. Карл Густав Юнг считал, что в любом человеке заложена определенная наследуемая структура психики, развивавшаяся сотни тысяч лет. Одинаковая для всех, она определяет существование коллективного бессознательного, которое включает в себя универсальные для всех времен и культур архетипы. Исследованием архетипов как базовых элементов построения истории занимались Владимир Яковлевич Пропп («Морфология сказки», 1928), Джозеф Кэмпбелл («Герой с тысячью лицами», 1949), Кристофер Воглер («Путешествие писателя», 2007) и другие.

Зрителю не нужны подробности в истории про отца и дочь, потому что эта история архетипическая, то есть универсальна. Она понятна любому зрителю в любом возрасте и в любой точке мира. История опирается на архетип взаимоотношений – как дочь любит отца и как она ждет его возращения – и это не требует дополнительной информации. Зачем нам знать, куда уплыл отец, ведь это не меняет чувств ребенка. Зачем нам знать, есть ли в этой истории другие родственники, – это не меняет чувств ребенка. Предельный лаконизм сюжета опирается на архетип и обостряет главное чувство героя и наше – как же мы хотим, чтобы он вернулся!

Подобное случалось с нами много раз, хотя никто не сможет сказать, что такая история произошла с ним один к одному. У каждого есть такая же, но своя история – мы ждали родителей, искали родителей, примирялись с родителями, прощались с родителями и так далее. Несмотря на то что у любого зрителя свой личный опыт отношений с родителями, этот архетип бьет прямо в сердце, потому что в образе отношений с родителями всегда было и ожидание, о котором идет речь в истории, и – что намного сильнее – было расставание. Мы отлично знаем, что чувствует главный герой, и этот архетип не только предельно понятный, но и очень сильно воздействует на эмоции – ведь в нем заложено столько сложностей в отношениях, столько боли.

Эта история отражается в нас, потому что она в нас уже заложена, и получается, что автор лишь выразил (выявил) нашу собственную историю. Появление подробностей привело бы к тому, что обобщение уменьшилось бы, а история стала бы менее универсальной. Более того, подробности информационно размыли бы четкость истории, сместили бы акценты, увели бы в сторону. Они были бы лишними, потому что сужали бы пространство (возможности) архетипа, так же как реалистичная конкретика киноизображения сужает игровое пространство условности, на которое, в свою очередь, опирается изображение анимационное.

Анимационное изображение абстрактное и, стало быть, условное. В этом отличие анимации от других видов искусства. Но условность проникает с уровня изображения и на уровень истории – условная форма притчи, сказки или метафоры – это самая распространенная форма для анимационного кино. Архетип работает как условность, а условность – это обобщение. Индивидуальность персонажа размывается, он начинает представлять обобщенный образ, в который мы, как в пустую оболочку, можем вкладывать свои индивидуальные особенности, воспоминания или опыт. Мы наполняем персонажа собой – другого материала для наполнения у нас нет. Но интересно, что нам достаточно минимальной «пустой» формы, чтобы мы могли играть с персонажем, становиться им. Зрителю не важны подробности ни о персонаже, ни о мире, он легко заполняет все пробелы сам. Лишние подробности только мешают, удлиняют и утяжеляют историю.

В сюжете с отцом и дочерью архетипы существуют на разных уровнях. Архетип отца или дочери как отдельные персонифицированные архетипы обобщают героев, но такое обобщение не конечно и играет в этой истории не главную роль. Глубже, за архетипами отца и дочери скрывается архетип отношений родителя и ребенка, который является еще большим обобщением и стирает границы гендерной конкретики, в нем уже не важно, отец и дочь перед нами или мать и сын, отец и сын, мать и дочь. Но и этот архетип не является конечным. Далее идет архетип расставания и разлуки, который обобщает историю до узнаваемой острой ситуации, в которой мы бывали бесчисленное множество раз. Мы хорошо знаем, каково это – прощаться и ждать. А еще дальше и глубже лежит, на мой взгляд, предельный базовый архетип одиночества. Я – отделен от мира, поэтому я одинок. Я никогда не смогу стать кем-то другим, побывать в шкуре другого, почувствовать, как это – быть другим. К этому архетипу мы приходим, пытаясь размотать любой клубок архетипов. Архетипы как матрешки вкладываются друг в друга.

Такое универсальное условное обобщение возможно, потому что это история всех отцов и всех дочерей. Даже больше – это история всех детей и всех родителей. Это история всех людей. И чем конкретнее история, тем тяжелее она для обобщения и сложнее для универсальности. Ведь это работа, которую делает сам зритель. Человек-паук со своей личной историей и обстоятельствами жизни требует от зрителя совершить это обобщение, чтобы включить в него самого себя. Требуется отбросить