Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

И Спиндл повел их за собою. Когда они поравнялись < о странной узорчатой доской в стене, он провел когтями по узору, и они снова услышали воинственный рев и топот тысяч ног.

— Хитро придумано, правда? — сказал Спиндл.

— Да, здорово,— отозвался Триффан.

— В первый раз, когда я случайно поскреб здесь, то от страха у меня душа ушла в пятки,— признался Спиндл. — Это называется «Звук Устрашения». В прежние времена любой писец умел делать подобный узор. Есть специальный классический текст, посвященный тому, как это делается, и он по крайней мере уцелел.

— Его сочинил Сцирпас, — заметил Босвелл.

Спиндл кивнул и повел их дальше. Через ничем не примечательный арочный вход они проникли в величественный зал, такой просторный, что его стены терялись во мраке. Местами без какой-либо видимой симметрии его меловые своды подпирали мощные черные сколки камня. Повсюду бесконечными рядами тянулись полки, но все они были разломаны и пусты; вся середина зала (за исключением небольшого участка, где потрудился Спиндл) была засыпана обрывками книг на березовой коре. Среди них были летописи, манускрипты, справочники, большие толстые тома сочинений на различные гемы. Величайшая из подземных Библиотек была полностью уничтожена.

— Видите — почти ничего не осталось. Вот что натворили здесь эти грайки, ужас один! — печально произнес Спиндл. Не находя слов, он стал бесцельно кружить среди всего этого хаоса.

Босвелл быстро осмотрелся, поднял и перевернул несколько первых попавшихся листков и повернулся к Спиндлу:

— Давай, рассказывай подробно обо всем, что здесь произошло.

— Это долгая история.

— Тем более необходимо выслушать ее от тебя здесь и сейчас, ибо, возможно, придет день, — при этом Босвелл многозначительно взглянул на Триффана, — когда твоя история и роль, которую играл в ней ты сам, будет в свою очередь занесена в хроники. Поэтому изложи все правдиво и подробно. Начни с самого начала.

— Хорошо! — с готовностью отозвался Спиндл. — Я расскажу вам все, чему стал свидетелем, и да станет моя история известна всем.

С этими словами он устроился поудобнее среди раскиданных манускриптов и, еще раз окинув странников пристальным взглядом, как бы для того, чтобы убедиться, что они действительно рядом и что он не один, глубоко вздохнул, огляделся по сторонам, словно в поисках вдохновения, и начал свой рассказ — рассказ о постигшем Аффингтон бедствии, чему он, скромный Спиндл, стал невольным и единственным оставшимся в живых свидетелем.

Глава третья

— Я родом из Семи Холмов, что находятся к югу от Аффингтона. С давних пор мои соплеменники служили летописцам либо в качестве охотников за червями, либо как строители тоннелей, либо как переписчики. В июне, еще до последней Самой Долгой Ночи, настал черед моей матушке посылать одного из детей сюда, в Аффингтон. Поскольку я был в семье самым слабым и не годился ни для схваток, ни для боев, она выбрала для этого меня. — Спиндл произнес это извиняющимся тоном, взглянул на свои лапы и, пожав худенькими плечами, продолжал: — Меня назначили прислуживать писцу по имени Брейвис, который появился здесь совсем недавно. Единственное, о чем он меня спросил, когда я пришел к нему в первый раз, было — верую ли я в Камень.

— И что же ты ответил? — спросил Босвелл.

— Ответил, что верую, — просто сказал Спиндл, глядя на Босвелла преданными кроткими глазами. — Я родился и вырос под сенью Священных Нор. В наших долинах множество Камней. В детстве я часто прятался за ними от сверстников. Они всегда надежно укрывали меня, и мне хорошо известно их могущество. Я верую в Камень. — Спиндл говорил горячо и искренно.

Босвелл одобрительно кивнул головою — Триффан понял, что его наставник остался доволен ответом Спиндла.

— Мой господин Брейвис только что перед этим завершил послушание и был посвящен в летописцы. Я был рад служить ему. Потому что и сам был новичком. Правда, он был уже в годах, когда принял сан. Родом он из Бакленда, что лежит к северу от Аффингтона. Он быстро сумел сделаться отличным писцом и ученым — у него были прекрасные стиль и почерк. Он великодушно позволил и мне научиться немного грамоте, так что я смог помогать ему во время его занятий в Библиотеке, хотя другие писцы отнеслись к этому с неодобрением. Правда, я не очень бегло умею читать, да и пишу неважно, однако вполне достаточно для того, чтобы мог делать выписки для Брейвиса и подыскивать ему книги. И это мне очень помогло после того, как чудовища-грайки завершили свое черное дело.

Итак, я выполнял то, что мне было велено, и, хотя многие другие были умнее и делали работу лучше, Брейвис никогда не жаловался и не ругал меня. Один летний месяц сменялся другим, я привязался к моему господину и полюбил свои занятия, которые были разнообразны и включали путешествия в разные концы Аффингтона с поручениями от Брейвиса. Я по натуре любознательный; особенно меня интересовало устройство здешних тоннелей, у нас я таких не встречал — поэтому я за это время хорошо изучил здесь все ходы и выходы. Это, а также то, что я служил не кому-нибудь, а именно Брей-вису, впоследствии спасло мне жизнь.

Спиндл умолк и печально вздохнул. Было очевидно, что рассказ дается ему с трудом: он оживил память о наставнике, которого Спиндл глубоко уважал и успел полюбить, воскресил воспоминания, вытесненные долгими месяцами одиночества. Триффан хорошо понимал эти чувства — ведь он и сам очень привязался к Босвеллу за время их совместных странствий.

Между тем Спиндл продолжил свой рассказ. Теперь он повел речь о том, как вести о грайках впервые достигли Аффингтона, об их появлении и учиненной ими жестокой расправе.

❦

Первые слухи о надвигающейся угрозе дошли до Аффингтона в августе. Их принесли кроты-путешественники с севера. Они подтвердили то, чего все давно опасались: после изнурительной чумы их ожидала новая напасть в виде полчищ чудовищных грайков.

Уже в период Великого мора среди аффингтонцев образовалось два лагеря. Одни говорили, что с древних времен первейшей задачей сословия писцов было врачевать душевные раны. Их дело, мол, показывать другим пример своим бесстрашием, путешествовать, как и прежде, оказывать помощь несчастным и проповедовать учение о Безмолвии Камня. Другие же — и они оказались в большинстве — полагали, будто роль обитателей Священных Нор состоит в том, чтобы являть другим пример благочестивого