Кисельные берега - Анна Осьмак

можа, это, из зелёной тафты? Или вот – о! – гляньте-ка! Пурпур сплошняком вышитый, как архиерейская парча! Красотень…

- Отстань! – Кира отпихнула перетрясаемую перед нею «красотень». – Или ты не видела меня сейчас в этих шелках и кружевах? Как старая цирковая мартышка, блин…

Она искоса глянула на себя в зеркало и отвернулась, стиснув зубы: как страшно, как невыразимо больно видеть своё отражение таким!..

- Причеши меня лучше, курица ты болтливая. Сколько времени зря с тобой потратили на эти примерки! Наверное, торжество давно началось…

- Ой, прям! – не согласилась горничная, выпутываясь из вороха лент и чулок. Она несколько раз споткнулась о разбросанные по ковру туфли, пару раз уронила-подняла шпильки, чихнула на пыльный шиньон и, наконец, добралась до Киры. – Нипочём не началось!

- Откуда такая уверенность?

- Так уж заведено у благородных особ – или не знаете что ли? Каждый стремится другого в опоздании переплюнуть. У нас на пасхальный бал у прошлом годе графиня Западловская на час припозднилась – так ране всех прибыла! О чём ей все высокородные паны и пани доси забыть не дают: «Вам, дражайшая графиня, хорошо, вы мало, по всему видать, обременены заботами, то ли дело мы…» - напыжившись и изобразив на лице змеиное благодушие, забавная девка спародировала высокородных кривляк.

Как ни паршиво было у Киры на душе, она улыбнулась:

- Так и быть, поверю тебе на слово. Но если ты не начнёшь меня немедленно причёсывать, мы переплюнем сегодня в опоздании всех ваших графьёв вместе взятых. Им это вряд ли понравится…

- Вы, наверное, ужасно волнуетесь, - продолжала тарахтеть служанка, шаря по завалам на туалетном столике в поисках расчёски. Нашла, уронила, слазила за ней под кресло, почесала спину. – Каково это – выдавать замуж свою воспитанницу, вскормленную и взлелеянную с рождения? – она сентиментально шмыгнула носом, возвела глаза к потолку и туда же потянула гребнем прядь седых волос.

Их обладательница зашипела:

- Эй, полегче!

- …Ведь кормилица, как мне мыслится, ближе матери, а коли и матери нет, а токмо мачеха, а уж какие мачехи бывают, так уж все наслышаны, тут как ни крути, даже ежели мачеха добра – всё одно не мать родна, а коли у той и вовсе свои девки на выданье, так и вовсе, мыслится мне, не обрадуется она такой падчерицыной удаче, потому как, - горничная назидательно постучала расчёской по Кириному плечу, склонившись заговорщически к её уху, - как бы чего не…

Кира молча отобрала у неё расчёску и принялась самостоятельно чесать свои седые лохмы.

Служанка ничуть не смутилась, напротив, освободившись от повинности, повалилась поперёк господской кровати, раскинула руки и мечтательно улыбнулась:

- Ох, и счастливица же она, эта ваша Габриэлла Збржевская, как в сказке! Какого парня отхватила! Мало того, что принц, так и милашка такой, каких поискать! Нет, должно, девки такой, что пред ним не таяла бы, аки воск… Были бы вы, пани, молодой, тожа, небось, позавидовали бы воспитаннице своей! Вот за какие заслуги ей такое везенье? – возмущённо взмахнув руками, девка подскочила на кровати. – Вот кто она есть такая? Не принцесса ведь! Приданого негусто, да и внешне – так себе, простовата…

- Куда уж против тебя… - пробубнила Кира, стягивая волосы в обычный узел.

Она поднялась с банкетки, отряхнула платье, сняла с рукава соринку и сурово поглядела на служанку:

- Проводишь? Или как?

- Чего тут провожать-то? – махнула рукой та и тяжко вздохнула, занятая своими ревнивыми мыслями. – В королевских садах всё начнётся, у Аленькоцветочникового холма. Оттуда – в костёл, венчаться. Сами, что ль, не найдёте?

Горничная скользнула на пол и принялась уныло сматывать ленты – оживление её недавнее как ветром сдуло.

Кира хмыкнула и вышла из отведённой ей спальни в дворцовый коридор. Прошла под его каменными сводами, спустилась на несколько ступенек. Ещё коридор. Поднялась на несколько ступенек. Поворот – галерея – поворот – лестница – зала – фухххх… Наконец-то дверка в сад…

Дверь эта не была парадной, как, впрочем, и крыло дворца, в котором разместили «кормилицу» будущей принцессы. Распахнулась она в тисовые заросли и узкие тропки одного из удалённых и безлюдных уголков парка, которые Кира успела за время своего пребывания в Колбасково полюбить. Даже странно – удивлялась она самой себе – с чего это заядлая тусовщица Кира Волошкина, непереносящая даже кратковременного одиночества и не мыслящая себя без толп поклонников и весёлых приятелей, вдруг возжелала уединения и сумрака запущенных садовником аллей?

Впрочем, чему удивляться? Ответ вполне очевиден: тяготится она и внешностью своей, и статусом старухи-кормилицы… И так уж ей от нового амплуа тошно, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Никогда не обвыкнется она, не смирится и не научится существовать в этом качестве, чувствовать себя естественно и непринуждённо – не её это роль и не её судьба! Так не должно быть! Так быть не может! И так не будет!..

Кира стиснула кулаки и прибавила шагу. Мраморная крошка поскрипывала под каблуками её новых башмаков. Скрип-скрип, хруп-хруп…

Что ж ты, Кира, до конца себе не признаешься? Прячешься от людей – это да, бесспорно. Но более всего – от одного из них. Встречи с ним боишься, избегаешь изо всех сил и желаешь её сильнее всего на свете.

Почему он не уехал сразу? Тыняется по перенаселённой, словно муравейник, резиденции Колбасковской королевской фамилии в ожидании свадьбы – чего хочет? на что надеется? Кира о том с ним не говорила. Она вообще с ним ни о чём не говорила с той ночи. Даже не виделась. Она от него пряталась.

А на что эти встречи? Подбрасывать в чадящий огонёк своей кручины лишние дровишки, чтобы разгоралась она шибче? Нет уж, увольте, и так от неё деваться некуда… А так, если не смотреть в его синие глаза каждый день, может, повезёт, и забудутся они?

- Уважаемая! – воскликнул лакей, на которого Кира наткнулась, выползая из кущей на широкую людную нынче каштановую аллею – это по ней всего пару недель назад она шла в свете масляных фонарей спасать Никанорыча. – Где же вы ходите, уважаемая? Госпожа спрашивала о вас, волновалась!

- Вот как… - рассеянно отреагировала старуха-кормилица.

- Процессия уже направилась в костёл, - осуждающе поджал губы поборник регламента. - Если поторопитесь, - заметил он, демонстрируя полную уверенность в том, что эта ветхая старушенция вряд ли сможет должным образом