Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. - Теофил Лапинский

конца Восточной войны всегда держал наготове 20 000 всадников; кроме того, в каждом доме был приготовлен месячный запас продуктов для пяти воинов.

77

Как у турок, так и у отуречившихся абазов Константинополя есть обыкновение называть Абазию Черкесией, а абазов – черкесами, хотя, как я уже показал, это обозначение неверно.

78

Кисет золота равняется 500 пиастрам (около 28 талеров).

79

Центр торговли в Константинополе.

80

Маленькое местечко на Босфоре, в часе езды от Константинополя.

81

Кавасы – турецкие полицейские.

82

Турки прикладывают свою печать вместо подписи; это объясняется тем, что даже многие высокие сановники не умеют писать, Измаил на первом договоре приложил свою собственную печать, на втором – чужую. Когда англичанин захотел добиться выполнения договора, Измаил заявил, что ничего не знает. Вызванный в суд, он доказывал с большим апломбом, что никогда не видел этого англичанина и не имел с ним дела. Несчастный капитан вел процесс четыре года и совершенно разорился, потому что не мог выставить свидетелей для доказательства своих требований. Только после моего возвращения с Кавказа он доказал правоту своих притязаний перед английским судом, и оттоманское правительство было вынуждено выдать ему плату и оплатить издержки из секвестированного имущества Измаил-паши.

83

Феской называется турецкий головной убор красного цвета, который носят как штатские, так и военные.

84

Приблизительно 420 талеров.

85

В 1849 году известный капитан Гордон, поляк, о котором я уже раньше упоминал, отправился в Абазию и хотел оттуда пробраться к шейху Шамилю, не подозревая, что выбрал на самом деле труднейший путь. Он высадился в Убыхии и был гостем горца Хаджи-Керандука, которому он был рекомендован из Константинополя. Однажды Гордон отправился на охоту в сопровождении раба Хаджи-Керандука, а несколько дней спустя его обезглавленный труп был найден в лесу. Раб исчез. По Константинополю разнеслась очень романтическая история, основанная на том, то Гордон был убит одним армянином, подкупленным русскими, но убийца был казнен жителями по приказанию Хаджи-Керандука. В Туапсе я услышал впервые, а в Шапсугии и Абадзехии каждый, кого я спрашивал, подтверждал, что Хаджи-Керандук за голову поляка Гордона получил от русского начальника в Сухум-Кале 400 серебряных рублей. О казни же армянина никто не знал. паше доказывать мне в течение всего пути, что он единственный настоящий владетель всей Абазии и что только наиб возмущает против него страну; он обещал, однако, скоро с ним покончить. Он вытащил старую турецкую газету, которая утверждала, не знаю, на основании каких источников, что Зан-оглы в продолжение пяти столетий являются законными князьями страны абазов. Частое чтение этой газеты способствовало тому, что старый Сефер наконец сам уверился в суверенности своего рода и захотел заставить всех разделить с ним эту веру. Он всегда носил эту газету в очень хорошо сделанном футляре вместе с талисманом и, как только я начинал смеяться над его претензиями, немедленно вытаскивал ее и, торжествуя, держал перед моими глазами напечатанное, а следовательно – неопровержимое доказательство. Следующие три перехода были похожи на первые. По дороге, во время остановок в аулах, Сефер-пашу часто приглашали для разрешения того или другого из бесчисленных судебных разбирательств абазов. Я должен был в таких случаях, несмотря на мои протесты, садиться вместе с переводчиком среди старшин и играть роль судьи, что мне казалось чрезвычайно комичным, а абазами принималось очень серьезно, в полной уверенности, что европеец все должен знать и лучше всех может вынести приговор по земельному делу или по делу об украденной корове; подобные случаи были еще в Туапсе. 1 апреля мы дошли до Джубги, где, как говорил мне Сефер-паша, в доме Али Зази-ока находился порох. После некоторого сопротивления все боевые припасы, состоящие из 81 бочки пороха и 57 ящиков ружейных патронов, были нам выданы. Я приказал погрузить порох на сандал и отвезти в Мезиб, куда прибыл в пешем строю со своим отрядом 3 апреля и где застал лагерь солдат, посланных раньше из Туапсе.

86

См. главу 3.

87

Я оставил в Туапсе письма, чтобы в случае, если прибудет наш второй транспорт, его выгрузили и ожидали от меня известий.

88

17 февраля 1855 года русский корпус в количестве 16 000 человек под командой генерала Липранди атаковал защищаемый Сердар-Экрем-Омер-пашой укрепленный лагерь под Евпаторией в Крыму. Русский отряд был на несколько тысяч человек слабее турецкого. Последний стоял за рядом возведенных укреплений, но был все-таки гораздо лучше укрыт для того, чтобы легко держаться против широко растянувшегося врага. Бригадный генерал Искандер-паша (Илинский) командовал турецкой кавалерией, состоявшей только из трех регулярных эскадронов и двухсот вольных татарских всадников. Моя служба привела меня к Искандер-паше. Когда левый фланг неприятеля прорвался к укреплениям и русская пехота начала их штурмовать, главнокомандующий отдал приказ нашему правому флангу и генерал-аншефу египетского корпуса Селим-паше бросить кавалерию на край неприятельского левого крыла. В то время как Селим-паша с саблей в руке, пронизанный неприятельскими пулями, упал на укрепления и его несчастные арабы, мстя за смерть любимого начальника, вырвались из редутов в открытое поле и опрокинули штыками неприятельскую пехоту, Искандер-паша, храбрейший из храбрых оттоманской армии, сопровождаемый европейскими офицерами, сделал тщетную попытку повести турецкую конницу против скачущих русских эскадронов. Несколько выстрелов со стороны подвижной русской казацкой батареи, сопровождавшей свою кавалерию на расстоянии трехсот локтей перед турецкими укреплениями, было достаточно для того, чтобы привести нашу конницу в дикое бегство. Несколько дней спустя тот же генерал при посещении форпостов подвергся нападению русских и на глазах турецкого эскадрона, поспешно показавшего спины, был так изрублен, что только благодаря героической самоотверженности одного курдского добровольца он, весь покрытый ранами, все-таки остался в живых и на свободе. Несколько месяцев лежал Искандер-паша между жизнью и смертью в Евпатории, однако турецкие паши были очень на него сердиты за то, что он показывает плохой пример. Собственными ушами я слышал одного толстого пашу, который говорил: «Этот Искандер не понимает военной службы: разве может паша драться как амбал?»

89

Фарис-бей был племянником последнего владетеля Курдистанского княжества Ахмет-паши, который после десятилетнего сопротивления туркам раненый попал к ним в плен не столько благодаря успехам армии султана,