Начало всех Начал - Юрий Никитин

Ной помалкивал, осмысливая, Хам спросил с интересом:

— Что за привычки?

— Надо вспомнить, — сказал Сим, — за чтоТворец наслал гибель. Разве не за воровство, разобщенность, разврат и грабежи?Все это, и многое другое нехорошее, порождено одним свойством в человеке —эгоизмом. Все для себя, ничего для других. А если другие чего-то требуют инельзя отказать, то дать как можно меньше. Или постараться обмануть, а то иубить…

Он умолк, подыскивая слова, Яфет сказал поощрительно:

— Ну-ну, давай дальше. Начинаю догадываться.

Приободренный Сим закончил:

— И вот здесь все оставшееся человечество вольно илиневольно вырабатывает в себе противоположное качество!

— Что? — спросил Хам безмятежно. — Ты давайбез загадок.

— Доброту, — пояснил Сим, — милосердие,самоотверженность, способность ухаживать даже за зверьми и животными. Мы ведьникогда так не трудились, верно?.. И когда выйдем из ковчега, у нас этоостанется.

Хам воскликнул возмущенно:

— Ну уж нет! Я нанюхался на всю жизнь, даже еслипроживу сто тысяч лет!

Сим сказал смущенно:

— Я неточно выразился. Мы не будем так же точно с утрадо ночи… но все-таки отныне будем заботиться о животных… намного больше. И,конечно, будем заботиться о людях. Сперва хотя бы потому, что все — нашепорождение, а еще потому, что без этих усилившихся качеств людям не выжить.Потому сейчас надо безропотно нести свою ношу, ибо это… правильно. Жестоко,грубо, нам это очень не нравится, но это… правильно.

Хам возмущенно сопел, Ноема подошла и молча обняла сына. Нойразвел руками.

— Сын, ты сказал лучше меня. Отныне ты будешь говоритьс Господом. Ты лучше понимаешь скрытый смысл его повелений.

И все-таки плаванье было настолько тяжелым, что даже Ной нераз с тоской в минуты тяжелого упадка духа думал, что лучше бы он утонул вместесо всем человечеством. Еще больше изнемогали сыновья, хотя теперь понимали,зачем все это делается, а их жены так и вовсе каждый день рыдали в голос ипричитали, почему им не дали погибнуть, как погибли все люди, почему ихистязают здесь, среди этого безбрежного ужаса, да еще и приходится постояннокормить уйму зверей, убирать за ними навоз и задыхаться от вони, нечистот иходить по испражнениям.

Ной на жалобы отвечал скорбно:

— Это плата за спасение…

— Слишком велика! — кричали ему в слезах. —Лучше умереть!

— Умереть нельзя, — повторял Ной монотонно. —Если умрем, погубим все человечество.

— Какое человечество? Оно уже погибло!

— Не погибло. Теперь все человечество — это мы.

Ноема когда утешала невесток, когда покрикивала, а иногдавообще поворачивала за плечи к себе спиной и давала пинка со словами: «Ты нелучше своего мужа, ты не лучше нас! Иди и работай».

Мутная вода, больше похожая на грязь, постепенно светлела,комья земли и растворенной смолы опускались ко дну. Однако вода, становясь чище,все равно оставалась страшной: на поверхности часто колыхались трупы чудовищныхморских животных, все кверху брюхом, убитые то ли подземным жаром, когда в мореснизу выбрасывалась кипящая вода, то ли падающим сверху огненным дождем израскаленных камней и горячего пепла.

Время от времени проплывали отесанные бревна, однажды мимопронесло целую крышу дома, несколько раз видели, как из воды показываются ножкистолов и лавок.

Устрашенный Ной не раз видел гигантских морских чудовищ скосматыми седыми гривами, но почти всегда оказывалось, что это свирепый ветертак поднимает волны и взбивает на гребнях пену, однако однажды вбежалвзволнованный Яфет и прокричал, что к ковчегу плывут два исполинских змея.

Ной метнулся к окну, страх парализовал тело с такой силой,что пришлось ухватиться за раму, чтобы не упасть.

Рассекая волны, в их сторону двигались два гигантскихвертикальных плавника, размером с парус большого торгового корабля. Один чутьпоменьше, но тоже громадный настолько, что сердце заныло в ожидании беды. Нойскорее ощутил, чем увидел, что это не плавники, а минуту спустя плавник,который побольше, начал быстро расти, вслед за ним поднималось нечточудовищное, словно костяной холм, с которого потоками сбегают ручьи, и наконецнад волнами поднялась голова размером с половину ковчега. Выпуклые глаза,каждый вдесятеро крупнее окна, из которого выглядывал устрашенный Ной, смотрелина ковчег.

За спиной прошептал в ужасе Сим:

— Смотрите, смотрите…

Вслед за головой приподнялась и шея, покрытая мелкимичешуйками размером с дверь.

— Морские змеи, — вскрикнул Яфет. — Мыпропали!

Хам охнул, ладони сжались на подоконнике с такой силой, чтотот жалобно заскрипел, там треснуло.

Падающие с неба камни ударили по черепу соседнего змея, тотзашипел, и первый змей, забыв о ковчеге, приблизил голову ко второму, Ноюпоказалось, что он успокаивает товарища… Впрочем, это наверняка самка…

Они тоже проплыли мимо, но так близко, что ковчег резкотряхнуло. Один из змеев задел, но почему-то не обратил внимания. Ной провожалего застывшим взглядом, бормотал молитву и в этот момент увидел сквозь толщуводы такое, что потом посещало в кошмарах: толстое змеиное туловище стало ещешире, а потом и вообще раздвинулось на нечто исполинское, непомерное, какостров, что никак не должно быть живым, но там в глубине вод двигалосьнастолько громадное туловище, что теперь голова и шея морского чудовищапоказались Ною крохотными.

— Это и есть левиафаны? — прошептал Сим.

— Вряд ли, — ответил Яфет.

— Почему?

— Их всего два на всем свете, — напомнил Яфет. —Оба живут на разных концах земли и никогда не встречаются. Потому что, есливстретятся, своим потомством заполнят все океаны.

Остроглазый Хам замечал чаще других в небе птиц, мелких икрупных, даже драконов и вообще невиданных чудовищ, что каким-то образомуцелели и в момент раскрытия бездн земли, и под падающим с неба огненным дождемиз раскаленной смолы, пепла и горячих камней.

Яфет внимательно всматривался в них, в голосе его прозвучалапечаль:

— Они все сгинут.

Хам возразил:

— Уцелели же! А самое страшное позади. Огненный дождькончился. Даже землю уже не трясет.

Яфет покачал головой.

— Их норы в пещерах затоплены. Они парят в воздухе изавидуют тем, кого кипящие воды захлестнули сразу. Опуститься им некуда… И дажедобыча, что плавает в воде, им недоступна. Никакие птицы не смогут летать целыйгод.

Хам сказал понимающе: