Россия и Япония. Узлы противоречий - Анатолий Кошкин

Одной из причин, по которым Горбачев не смог совершить сделку «Курилы за кредиты», была позиция Б. Елвцина. Последний стремился перехватить инициативу в переговорах с японским правительством, не допустить, чтобы разрешение территориального спора было связано с именем Горбачева. Речь шла, конечно, не об отстаивании прав России на Курилы, а о том, чтобы японская финансовая помощь была получена не союзным, а российским руководством. Следует согласиться с оценкой расчетов российского руководства во главе с Ельциным, данной в одной из посвященных «курильской проблеме» книг: «Демократы, боровшиеся тогда за то, чтобы отобрать власть у КПСС, остро нуждались в каком-либо крупном прорыве на любом участке борьбы, осуществленным ими в пику коммунистам. Японское направление представлялось им чрезвычайно перспективным. Многое говорит о том, что демократы, особенно их радикальное крыло, склонялись тогда к тому, чтобы в том или ином объеме принять японские требования в отношении так называемых “северных территорий”… Они рассчитывали, что в ответ на это Япония окажет мощную финансовую поддержку, которая поможет демократам прийти к власти и решить сложные экономические трудности, стоявшие перед страной»{470}.

Другими словами, замыслы Ельцина и его команды в отношении Курил практически не отличались от замыслов Горбачева и его сторонников. И те и другие намеревались превратить Курильские острова в предмет торга с Японией. Различие состояло лишь в том, что Горбачев стремился получить японскую помощь как можно скорее для спасения перестройки, а Ельцин уговаривал японцев, оказывая финансовую поддержку России, подождать с получением островов. Именно на это был направлен так называемый «пятиэтапный план Ельцина», согласно которому территориальный спор должен был найти свое разрешение в пользу Японии по прошествии 15—20 лет.

Смысл «личного плана» Ельцина сводился к следующему. На первом этапе предлагалось отойти от занятой СССР позиции и признать, что территориальная проблема между двумя странами существует. Это должно было способствовать формированию в СССР соответствующего общественного мнения. Затем — через 3—5 лет (второй этап) — предполагалось объявить острова свободными для японского предпринимательства. Третий этап — демилитаризация островов в течение 5—7 лет. На четвертом этапе стороны должны подписать мирный договор. Что же касается судьбы южнокурильских островов, то для ее определения выделялся пятый этап. При этом предлагались следующие варианты разрешения территориального спора: 1. Острова будут находиться под общим протекторатом двух стран. 2. Островам дается статус свободных территорий. 3. Передача островов Японии. 16 января 1990 г. во время пресс-конференции в Токио Ельцин заявил: «…В рамках третьего этапа я считал бы возможным подписание мирного договора Японии с Российской Федерацией. Такова моя позиция. И ее я буду излагать и в нашей стране точно так же, как излагаю ее здесь»{471}.

После распада Советского Союза российское правительство стало склоняться к тому, чтобы в расчете на японскую помощь достичь соглашения с Токио о Курилах как можно скорее. К этому его активно подталкивали сотрудники японского посольства в Москве сразу после фиаско ГКЧП. Они настойчиво предлагали руководителям вновь образованного МИДа Российской Федерации незамедлительно «разрубить гордиев узел территориальной проблемы путем коротенького заявления Ельцина» о согласии с японскими требованиями. Как писала газета «Известия», российскому президенту предлагалось заявить, что-де в «советско-японских отношениях было много наносного, что уходящий режим многое натворил, но что демократическая Россия, отрекаясь от прошлого, готова открыть совершенно новую страницу…».

Новые «творцы» внешней политики России были готовы к подобным действиям. В недрах сформированного из «демократов» российского МИДа была рождена формула «два плюс альфа». Согласно этой формуле Японии безотлагательно передавались острова Малой Курильской гряды — Хабомаи и Шикотан, а по поводу самых крупных островов Курильского архипелага — Кунашира и Итурупа — предлагалось вести переговоры. Эту формулу российский МВД предполагал осуществить в ходе намеченного на сентябрь 1992 г. официального визита президента РФ в Японию. Однако развернувшееся в России широкое движение протеста против ничем не обоснованных территориальных уступок Японии заставило Ельцина отменить этот визит.

Думается, не последнюю роль в принятии такого решения сыграло направленное Ельцину и опубликованное в прессе открытое письмо российских специалистов по Японии, которые предупреждали, что уступка Курил не приведет к крупномасштабной японской помощи России. Ученые писали: «Глубоким заблуждением, навязанным руководству нашей страны японской пропагандой, является мысль, будто территориальные уступки или же обещания уступок в будущем… приведут к тому, что на нашу страну прольются обильные “неновые дожди”: японские банки и предпринимательские фирмы не подчиняются токийским политикам и дипломатам и никогда не пойдут на альтруистические, благотворительные финансовые и экономические операции»{472}.

Осложнение экономической и политической ситуации в России в 1993 г. заставляло Ельцина учитывать настроение народа. В июле 1993 г. он вынужден был заявить японским журналистам: «Российскому народу сейчас трудно. Добавить ему еще территориальную проблему — он не выдержит и взорвется. Из Японии я уеду под аплодисменты, а в Россию меня не пустят».

Поэтому состоявшийся после трагических событий осени 1993 г. в Москве визит Ельцина в Японию уже не мог привести к каким-либо незамедлительным радикальным решениям территориального спора. В подписанной в Токио российско-японской декларации фиксировалось: «Президент Российской Федерации и Премьер-министр Японии, придерживаясь общего понимания о необходимости преодоления в двусторонних отношениях тяжёлого наследия прошлого, провели серьёзные переговоры по вопросу о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Стороны соглашаются в том, что следует продолжать переговоры с целью скорейшего заключения мирного договора путём решения указанного вопроса, исходя из исторических и юридических фактов и на основе выработанных по договорённости между двумя странами документов, а также принципов законности и справедливости, и таким образом полностью нормализовать двусторонние отношения».

Хотя подобные формулировки были на руку японской дипломатии и свидетельствовали о намерении Ельцина «решать вопрос», в действительности они не выходили за рамки декларативных заявлений. Существенное значение имело и то, что российская сторона вопреки настояниям японцев уклонилась от включения в текст документа подтверждения действенности пункта Советско-японской совместной декларации 1956 г., в которой говорилось о возможности передачи Японии островов Хабомаи и Шикотан после подписания мирного договора. По существу, в «Токийской декларации» содержалось лишь признание российским правительством факта существования «территориальной проблемы» и заявлялось о намерении сторон искать пути для её решения.

В те годы позиция российского правительства на японском направлении отличалась двойственностью и непоследовательностью. При явном стремлении российского МИДа удовлетворить японские требования более здравомыслящие политики считали, что этого делать не следует. Так, например, премьер-министр В. Черномырдин заявлял: «Курильские острова Россия никому не собирается отдавать. Чужого нам не надо, но своё останется при нас». О том, что в Москве не рассматривали «Токийскую декларацию» как некую «прелюдию» сдачи Курил, Черномырдин недвусмысленно заявил в ноябре 1994 г. в интервью японской газете «Ёмиури». Он тогда прямо сказал, что не собирается превращать наши острова в предмет разговора и у него нет намерений возвращать территории Японии{473}.