Три минуты молчания. Снегирь - Георгий Николаевич Владимов

Как у той шубка не задымилась? – А вспомнить, какая вчера была дата, ты, конечно, не мог?

– Какая? – «маркони» спросил с ужасом. – Ёлки зелёные, выпало начисто!

– Ах, выпало! Чем у тебя голова занята, позволь узнать? Что, ты два слова не мог отбить – в день рождения моей мамы! Которая столько для тебя сделала. Мне все говорят, все говорят: «Твой Андрей – такая свинья, совершенно равнодушный человек!»

Муторно мне стало. От такой напозволяешься – хоть кусок жизни урвёшь. Я вперёд ушёл, пока они не передрались.

К Серёге сразу трое явились – ну до чего ж одинаковые! Такие матрёшки кругломорденькие – в бурках все, в коротких пальтишках, волосы у всех красно-рыженькие, с пышными такими начёсами, платки в горошек, как будто кровельки с высоким коньком. Удивительно, как он их различал.

– Ну, как ты там, Зиночка? – спрашивал тягучим голосом. – Как ты там, Аллочка, Кирочка?

Они только фыркали да хихикали. Однако не ссорились между собою. Даже ухитрялись виснуть на нём по очереди.

От стенки пакгауза, из тени, вышла под фонарь фигурка. Постояла робко, шагнула к нам навстречу. Но близко постеснялась подойти, стояла, мучила ворот пальтишка.

– Моя дожидается, – Шурка узнал. – Ну, подойди, не съем.

Она к нему подошла на шаг и заплакала.

– Шурик…

– Ну, что? Ну, не повезло нам. Ну, всё бывает.

– Что значит «не повезло»? Ты же умереть мог, Шурик.

– Ну, не умер же.

– А ты думаешь – я бы жива тогда осталась? Я бы тут же на себя руки…

Шурка её взял за плечо, сказал нам:

– Вы, ребята, идите. Я её успокою.

Так вышло, что с Шуркой мы попрощались с первым. Помахали Шурке и его жене, спросили:

– Встретимся в «Арктике»?

– Как закон, бичи. К восьми придём.

Мы пошли дальше – по грязному снегу, между цехами коптильни и складами. Наперерез нам локомотивчик тащил платформы с обмёрзшими бортами. Мы остановились, чтоб его пропустить, опять сгрудились в толпу. Но вдруг он застопорил перед нами, сцепка загрохотала в конец состава. Из будки выглянул машинист – беловолосый, с шалыми глазами, кепка прилипла к затылку. Коля его звали, известный нам человек. И нас он знал, некоторых.

– Чудно мне, – сказал Коля. – Серёгу вижу со «Скакуна». Месяца не прошло, как я тебя провожал. Или чего случилось?

– А ты не знаешь?

– Не слыхал. Проморгал новеллу. А в чём суть, если в двух словах?

– Не повезло нам.

– Понятно, – сказал Коля. – Живы-то все?

– Все.

– А за груз, хоть за один-то, получите?

– За один и получим.

– Так чего ж вы огорчаетесь? Вы не огорчайтесь, ребята.

Мы сказали Коле:

– Ну, проезжай. Нас ещё дома ждут.

Коля подумал, снял кепку и снова её надел.

– Не могу, ребята, перед вами. Порожние везу. Лучше-ка я назад сдам.

И вправду сдал. И мы перешагнули через рельсы.

Третьему нашему переживание досталось: дама его пришла встречать, та самая, что «за полторы сойдёт», в пальто с лисой и в шляпе. Однако «морская наблюдательность» его не подвела, он свою «дорогую Александру» издалека высмотрел, как она прогуливается под фонарём, постукивает себя сумкой по коленям. Он поотстал слегка, спрятался за нашими спинами.

– Не прощаюсь. И вообще меня тут не было, ясно? – И скрылся за углом.

Она пригляделась к нам близоруко, спросила низким голосом:

– Простите, это экипаж восемьсот пятнадцатого? Штурман Черпаков не с вами плавал?

– С нами, с нами, только что видели… Ах, нет, на судне задержался.

– Но он здоров, по крайней мере?

– Здоров, чего с ним сделается?

Она кивнула:

– Спасибо. Мне этого достаточно. – И ушла вперёд широкими шагами.

Возле управления флота кеп от нас откололся с женой и Жора-штурман. Им над актами надо ещё было колдовать – приходным и насчёт сетей. Жора нам сказал:

– В полтретьего на судне. Адьё!

Мы напомнили:

– А к восьми в «Арктике». Вы тоже, товарищ капитан?

Кеп ответил насупясь, но торжественно:

– Капитан вашего судна тоже уважает законы.

Чуть попозже, у портового кафе, Васька Буров откололся, кандей с Митрохиным – им к морскому вокзалу нужно было, через залив переправляться. Ещё сто шагов прошли, и ещё наша когорта поредела: «маркони» и боцман в Нагорное ехали, им нужно было к Южной проходной. С ними – Ванька Обод, Серёга…

– Встретимся в «Арктике»?

«Маркониева» жена сказала:

– Точно не обещаем. Как сложится…

Клара на неё цыкнула:

– Ты моряцкая жена или злыдня? Уж так торопишься мужика скорей под туфлю затолкать. Дай ему хоть вечер от тебя отдохнуть.

Та смолчала, губы сжала в полоску, лицо белое стало от злости. «Маркони» развёл руками, улыбнулся виновато:

– Приложу все усилия, бичи. Но – как сложится…

Потом салаги откололись. Они в общежитие Полярного института надеялись устроиться. Я к ним подошёл, спросил:

– Ну, как? В Баренцево не идёте с нами? Надоело?

– Мы ещё подумаем, – сказал Дима. – Пока до свидания, шеф.

Я попросил Алика отойти на пару слов. Димка его ждал, отвернувшись.

– Скорей всего не пойдём, шеф, – сказал Алик. – Мы должны вернуться к своим кораблям.

– Конечно. Не ваше это всё-таки дело. – Но мне совсем другое хотелось у него спросить. – Скажи, почему ты тогда отказался, в тузик не захотел сесть?

– Как тебе объяснить? – Он смущался, смотрел под ноги себе. – Ты не поймёшь, наверно. Ну… хотелось разделить с вами. Что бы там ни случилось. Даже любопытно было. И где-то я до конца не верил. Может быть, на минуту – когда свет погас.

– Что ж тут непонятного? Всё как полагается.

– Ты его тоже не осуждай. – Он посмотрел мне в глаза твёрдо, хоть и покраснел. – А я – как мог его отпустить? Что, если б он решился? И его бы там захлестнуло в плотике. Тут грех обоюдный, шеф. Ещё неизвестно, кто кому должен простить.

Я засмеялся.

– Что вы ребята, бросьте. Какой грех? Все глупостей наделали, ваша не самая большая.

– Хорошо, если ты так думаешь.

– Уже одно, что вы в море с нами сходили…

– Да, для меня это многое значило. Ты не представляешь…

Я перебил его:

– В «Арктику» же вы придёте? Ну, там и скажешь. Все послушают с удовольствием, не я один… Да! – я вспомнил. – Лилю увидишь сегодня?

– Передать ей, чтоб пришла?

– Мне всё равно. – Я даже удивился, как легко я это сказал. – Захочет – придёт, гостьей будет. Но привет, конечно, передай. И ещё – спасибо. Это уж как она поймёт. – Я пожал ему руку, а Димке просто помахал. – Встретимся в «Арктике»!

Совсем уж маленькой кучкой мы прошли через Центральную проходную, поднялись наверх, к вокзалу. Здесь, на площади, от нас последние уезжали в Росту – «юноша», дрифтер