Двадцать три - Линвуд Баркли

Дакворт

Ронда Финдерман распорядилась отвести его в комнату для допросов.

От услуг адвоката Ангус категорически отказался. Подписал официальный отказ, мы приготовились записывать его показания, и он рассказал нам все, подкрепляя свои показания множеством деталей и подробностей.

И об Оливии Фишер, и о Розмари Гейнор, и о последнем убийстве Лорейн Пламмер. Признался и в еще одном убийстве в Кливленде. Теперь, зная подробности этого преступления, я мог связаться с полицией Кливленда и преподнести им раскрытие этого дела на блюдечке с голубой каемочкой.

Ангус пытался объяснить всем нам, что тем самым он спасал еще не рожденных детей от жизни, полной несчастий и страданий.

– А вот с Розмари Гейнор вышла промашка, – заметил он. – Я не знал, что у нее уже есть ребенок.

И скроил недовольную гримасу, словно школьник, который получил всего лишь пятерку, а не «пять с плюсом», как ожидал.

Шеф полиции Финдерман не произнесла ни единого слова, слушая все эти его излияния. Больше всего ее угнетала мысль о том, что серийным убийцей оказался один из своих. И этого человека она повысила в должности, перевела в детективы. Я не позавидую ей, когда она, представ перед камерами, будет отвечать на этот вопрос.

– Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу, – заявил вдруг Ангус.

– Это по какому же? – уточнил я.

– Да насчет Виктора Руни и всей этой истории с отравлением воды. Интересно было бы знать, не припишете ли вы мне и эту вину.

– Не думаю, что мое мнение по этому вопросу столь важно для тебя, Ангус, – ответил я.

– Нет, мне правда очень хотелось бы знать. Я ценю твое мнение.

– Тогда почему бы тебе не сознаться, что и это тоже твоя вина?

– Поначалу я думал, что так и есть. Но потом подумал, что все же это целиком и полностью вина Виктора. То было его решение. Вне зависимости от того, что сделал я или другие люди, которые не сделали ровным счетом ничего. Это был исключительно его выбор.

– Понимаю.

– Ты со мной не согласен? – спросил он.

– Я уже говорил, мое мнение тут не имеет никакого значения. Однако позволь мне задать тебе еще один вопрос. Если бы ты не убил Оливию Фишер, тогда на этой неделе не погибли бы сотни людей в Промис-Фоллз?

Ангус Карлсон призадумался и ответил не сразу:

– Ну, на это можно посмотреть и под таким углом.

– Вот именно, – кивнул я.

– Спасибо за то, что был так добр к Гейл, – сказал он.

– Не за что.

Ангус задумчиво покачал головой и вздохнул:

– Ладно, чего теперь, чему быть, того не миновать. Но мне очень хотелось бы, чтобы родился мальчик.

Мы с Финдерман оставили Ангуса в допросной, а сами вышли глотнуть кофейку и посоветоваться.

– Вот дерьмо, это же надо так влипнуть, – пробормотала она. – Только, пожалуйста, не говори, что я сгущаю краски.

– Такие выражения не по моей части, – отозвался я и устремился к кофемашине. – Но в целом, да, твое определение в большой степени соответствует истине.

– Господи, Барри! Ты только подумай! Один из наших.

– А вот это реально плохо, – заметил я. – Придется как-то выкручиваться.

– Это мне придется выкручиваться. Ты нашел убийцу. А я продвигала его по службе.

– Как думаешь, можно найти хоть один просвет в небе, затянутом тучами? – спросил я. Схватил две кружки, осмотрел их, хотел убедиться, что они хотя бы относительно чистые. – Мы поймали серийного убийцу. Мы раскрыли три тяжких преступления. А еще, возможно, одно или два для ребят из Кливленда. Да, кстати, ты заметила, как он задергался, когда я спросил его о смерти матери? Думаю, и тут нам надо как следует разобраться.

В данный момент Финдерман было трудно узреть хоть какой-то позитив в ситуации, но она пыталась.

– В течение одного дня ты нашел парня, который отравил воду в городском водопроводе и разоблачил серийного убийцу. Господи, да про тебя фильм можно снимать!

– Что там слышно о Руни? – поинтересовался я, разливая кофе по кружкам. Потом взял пакетик со сливками, вопросительно взглянул на нее. Ронда покачала головой. Я протянул ей кружку с черным кофе.

– До сих пор в палате интенсивной терапии, – ответила Ронда. – Эта пожарная машина хорошенько его жахнула. Но помрет он вряд ли. Врачи считают даже, что он в довольно скором времени может очнуться. – Ронда отпила глоток кофе. – Надо сказать, всегда удивлялась, почему господь не так уж страшно наказывает таких типов.

Я кивнул в знак согласия.

– Остается надеяться, что он будет общителен так же, как Карлсон, и расскажет, почему это сделал.

Ронда развернулась и устало привалилась спиной к стене.

– Да, я дошла до ручки. Но ты выглядишь в сто раз хуже.

– Ага, – улыбнулся и кивнул я. – Просто устал.

– А я слышала, что тебе стало плохо у дома Руни, когда приехали парамедики. Была острая боль в груди.

Я отмахнулся.

– Да все оттого, что я бежал, гнался за ним. И длилось это всего секунду.

– Пообещай, что пройдешь обследование.

– Обещаю. – Я на секунду умолк. – Вообще-то я его уже прошел. Пару дней тому назад говорил с врачом. И она сказала – нет, ты только подумай! – что у меня проблемы с лишним весом. Надо срочно худеть.

– Забавно, – протянула шеф, стараясь сохранить серьезное выражение лица, что ей вполне удавалось.

– И не говори. Морин пытается убить меня овощными блюдами.

– Надень «жучок», – предложила Ронда. – Тут-то мы ее и поймаем. Услышим, как она старается запихнуть в тебя все эти овощи, приедем и арестуем ее.

Я слишком устал, чтобы смеяться.

– Ты прости меня, ну, за ту историю.

Она не стала притворяться, что не понимает, о чем это я.

– Все бывает.

– Я говорил с Морин. Наедине. Но Тревор подслушал и рассказал Финли. У Финли было что-то на Тревора. Ничего такого особенного, но достаточно, чтобы начать его шантажировать. Ну и он поднажал на него.

– Дело не в том, что все выплыло наружу, – сказала Ронда. – Дело в том, что ты поверил, что я облажалась.

Я кивнул:

– Да, тогда я в это поверил. Но все это от отчаяния. За последний месяц, когда все это дерьмо стало вываливаться на нас просто ведрами, я и сам облажался много раз, сразу и не сосчитать. – Я выдержал паузу. – Может, уже просто выдохся.

– Нет.

– Но я на службе вот уже двадцать лет.

– Серьезно?

– Пришел в мае девяносто пятого. Был немного моложе и значительно стройнее.