Илиада - Гомер

Мне б подошел только щит Теламонова сына Аякса.

Но ведь и сам он в передних рядах, полагаю я, бьется,

Острою пикой вкруг тела Патрокла врагов избивая».

Скоростью равная ветру, ему отвечала Ирида:

«Знаем и мы хорошо, что доспех твой в руках у троянцев.

Но подойди без оружья ко рву и врагам покажися.

Может быть, в ужас придут при твоем появленье троянцы,

Бой прекратят, и ахейцев сыны отдохнут хоть немного

От понесенных мучений: в сражениях отдых недолог».

Так сказав, быстроногая прочь удалилась Ирида.

Встал Ахиллес, любимец Зевеса. Афина одела

Мощные плечи его эгидой бахромчатой Зевса.

Над головою сгустила богиня богинь золотое

Облако, вкруг самого же зажгла ослепительный пламень.

Так же, как дым, поднимаясь от города, всходит до неба

С острова дальнего, где осажден неприятелем город;

Меряясь в битве ужасной с врагами, весь день непрерывно

Граждане бьются со стен; но едва лишь закатится солнце,

Всюду огни зажигают сигнальные; свет их высоко

К небу вздымается вверх, чтоб соседи его увидали

И с кораблями своими на помощь пришли к осажденным. —

Так же и свет с головы Ахиллеса достиг до эфира.

За стену выйдя, он стал возле рва; но с войском ахейским

Он не мешался: разумный завет материнский он помнил.

Ставши близ рва, закричал; от себя и Паллада-Афина

Крикнула. Страшное вдруг охватило троянцев смятенье.

Так же, как трубные звуки далеко разносятся всюду,

Оповещая всех граждан о приступе вражьем на город,

Так далеко разносился и голос Эакова внука.

Медный голос его едва услыхали троянцы,

Дрогнуло сердце у всех. Повернули назад в колесницах

Быстрые кони, погибель грозящую духом почуяв.

В ужас возницы пришли, увидавши огонь неугасный

Над головой Ахиллеса Пелида, высокого духом,

Страшно пылавший; его разжигала Паллада-Афина.

Трижды ужасно над рвом закричал Ахиллес богоравный,

Трижды смешались фаланги троян и союзников славных.

Тут от своих колесниц и от копий своих же погибло

Лучших двенадцать троянских бойцов. Между тем аргивяне

С радостным духом Патрокла к себе увлекли из-под копий

И положили в носилки. Товарищи милые, плача,

Труп окружили. Меж ними шагал Ахиллес быстроногий.

Слезы горячие он проливал, на товарища глядя,

Острой пронзенного медью, лежавшего мертвым в носилках, —

Друга, которого сам с колесницей своей и с конями

В битву послал, но живого, пришедшего с битвы, не встретил.

Неутомимому солнцу меж тем волоокая Гера

Против желанья его в Океан ниспуститься велела.

Скрылось солнце в волнах, и ахейцев божественных войско

Мощный бой и войну, всем ужасную, кончило тотчас.

Также с другой стороны и троянцы, ушедши из битвы,

От колесниц отпрягли своих лошадей быстроногих

И на собранье сошлись до того, как подумать о пище.

Стоя, держали троянцы совет; из них ни единый

Сесть не посмел. Ужасались они, что опять появился

Так уклонявшийся долго от битв Ахиллес быстроногий.

Пулидамант Панфоид рассудительный стал говорить к ним.

Только один между всеми смотрел и вперед, и назад он.

Гектору был он товарищ, в одну они ночь родилися;

Он выдавался речами, а Гектор — могучею пикой.

Доброжелательства полный, к собранию он обратился:

«Тщательно все обсудите, друзья мои. Я ж полагаю:

В город уйти мы должны и пред станом врагов на равнине

Не дожидаться священной зари: наши стены далеко.

В дни, как пылал этот муж к Агамемнону ярой враждою,

Легче намного нам было сражаться с сынами ахейцев.

Сам веселился я духом, пред станом ахейским ночуя,

Думал, что скоро судами двухвостыми мы овладеем.

Нынче же страшно боюсь быстроногого я Ахиллеса:

С духом безмерно могучим своим ни на миг не захочет

Он на средине равнины остаться, где мы и ахейцы

Поровну между собой разделяем аресову ярость.

Будет борьбу он за Трою вести и за женщин троянских.

В город вернемся скорее! Послушайтесь! Будет ведь вот как:

Быстрого Сына Пелея от битвы сейчас удержала

Ночь амвросийная. Если ж и завтра, нагрянув с оружьем,

Тут же застанет он нас, — не один Ахиллеса узнает!

С радостью тот возвратится в священную Трою, кто сможет

В бегстве спасенье найти. Растерзают немало троянцев

Хищные птицы и псы. Никогда б мне об этом не слышать!

Если, как нам ни горько, мы сделаем то, что сказал я,

Сами мы ночь проведем на площади. Городу ж стены,

Башни над ними и створы высоких ворот наших крепких, —

Длинные, гладкие, прочно сплоченные, — будут защитой.

Завтра же рано с зарей, в боевые облекшись доспехи,

Станем на башнях. И горе ему, если он пожелает,

От кораблей отойдя, под городом с нами сразиться!

Снова воротится он к кораблям, истомивши напрасно

Высокошеих коней, под стеной их гоняя без толку.

Внутрь же проникнуть за стены ему его дух не позволит,

Их не разрушит он. Быстрые псы его раньше изгложут!»

Грозно взглянув на него, отвечал шлемоблещущий Гектор:

«Пулидамант! Очень мало приятно мне, что говоришь ты!

Ты предлагаешь назад нам вернуться и в городе скрыться.

Или сидеть, запершися в стенах, вам еще не постыло?

Прежде Приамову Трою священную смертные люди

Все называли согласно богатою золотом, медью.

Нынче сокровища все из домов совершенно исчезли.

Сколько во Фригию, сколько в чарующий край меонийцев

Продано наших сокровищ, пока был разгневан Кронион!

Ныне ж, в то время как раз, как сын хитроумного Крона

Дал мне славу добыть и к морю отбросить ахейцев —

Мыслей подобных, глупец, не высказывай перед народом!

Их никто не посмеет послушаться. Я не позволю!

Нет уж! Давайте исполним-ка лучше все то, что скажу я!

Ужинать сядьте сейчас, рассадившись везде по отрядам.

Помните стражу ночную и бодрствуйте каждый на страже.

Кто ж из троянцев чрезмерно богатством своим тяготится,

Пусть соберет и отдаст для народного общего пира;

Лучше, чтоб радость такую он дал не ахейцам, а нашим.

Завтра же рано с зарей, в боевые облекшись доспехи,