Общество Должников - Антон Шувалов

с хорошо развитыми мускулами. Разве что отступник был одет во что-то крайне минималистичное, да еще и с молнией между ягодиц.

— Что ты на себя напялил? Ты же лонгат, гордый сын рыцарского рода!

— Ой, да ладно тебе, — парень рассмеялся. — Совсем допился что ли? Мы все товар долговязых. Чего набивать себе цену если наши жопы с рождения принадлежат им.

Почему-то эти обыденные слова, которые Люпан уже слыхал в рабочке, задели теперь сильнее, чем прямая речь самого «хозяина». Он как будто посмотрел в зеркало и увидел себя, готового подставить все отверстия просто потому, что тощетелый там, в другом конце зала, уверен будто так и должно быть. И в остальных вселил эту уверенность.

— Кто тебе внушил такую мысль? Хозяин?

— Вдолбил скорее. Постоянно вдалбливает сзади. Пойдем, тебе понравиться, он хорошо платит.

Лефран средний посмотрел на засыпающего Льва. У того погасла сигарета, да и сам он погас.

— Мой братец, к сожалению, уже не в том состоянии, чтобы нормально встать в позу. Я сейчас отведу его в машину и вернусь.

— Правда?

— Слово лонгатского принца. Мне все говорят, что я почти не развлекаюсь, так вот сегодня придется наверстать упущенное.

— Не оставлять выживших! Всех под нож!

Люпан шел, словно полая конструкция узорчатых пластин, ровно и неумолимо. Его доспех был изумрудным как самый сочный лист молодого дерева. Вдоль пути горели перевернутые машины тенебрийской армии, кричали солдаты, лилась купленная кровь. Металлически ревели быки, и гудели их шкуры под ударами бесполезных пуль.

Засада была устроена идеально и сработала почти так же. Кого-то из рыцарей успели ранить, убить, но это был один из самых осмысленных способов расстаться с жизнью. Погибнуть за возможность диктовать свои условия Побережью, Двору и Тенебрии одновременно.

«Судная бомба» — хорошее название для угрозы, способной стереть колонию Лонги в Новом Свете.

Офицерская машина пыталась удрать, со всем ее отвратительным содержимым, но бык шевалье Люка остановил ее, подняв на рога. Броневик перевернулся и заскрипел поворачиваясь влево. Люпан остановил его вращение и вырвал обе дверцы с правой стороны.

— Выходите.

— Не стреляйте, — послышалось в ответ. — Мы сдаемся. Моя охрана разрядила оружие.

Щедрость этого поступка была немыслимой. Люпан с отвращением забил всех, кто выполз из салона, орудуя серебристым клевцом. Остался только тенебриец, лежащей на земле словно черное бревно.

Звуки боя затихали.

— Зачем? — мрачно спросил тощетелый. — Зачем? Чего вам не хватает? Вы живете как считаете нужным, за стенами, которые МЫ для вас построили. Защищены со всех сторон и от людей, и от Шторма. Получаете, все что хотите, взамен на простейшие вещи.

— Нам нужен только свет, — Люпан подошел ближе и наступил на левую ступню в ботинке. Обувь медленно смялась вместе со стопой.

Тенебриец закричал.

— Электричество? Так покупайте! Покупайте сколько угодно!

— Нам нужен Старый Свет, — продолжал Люпан. — Вы его не заберете.

— Да что ты несешь? Кому нужны ваши болота?

— Кому были нужны Гарзонские прерии? Теперь там везде нефтяные вышки. Вы засрали их землю отходами, превратили в сырьевой придаток, бензоколонку размером с континент. Вы добили Фугу. И сейчас, словно черви, сжираете сердцевину Немоса.

— О, Белые Ели, — задергался палочник. — Так ты фанатик. Какая мерзость. И чего тебе нужно, сумасшедшая банка? Судная бомба? У тебя нет и никогда не будет возможности эффективно разместить ее. Где ты поставишь такое оружие? В горах? В кратере Цум? Посреди лесов и дичек? Тебя выследят и уничтожат раньше.

— Нет. Я поставлю ее у себя дома.

Тенебриец выглядел ошарашенным. Люпан пинками раскидал искалеченные ноги и сделал шаг вперед. Он поднял клевец на плечо.

— Все поймут, кто это сделал. Даже если ты сожжешь и перекопаешь все улики, все поймут, кто это сделал!

Молот с вязким звуком размозжил пах. Тенебриец взвыл и потерял сознание.

Конечно поймут, — подумал Люпан. — Именно ты им и расскажешь. Я бы с удовольствием разбил твое чудовищно прекрасное лицо, но без яиц человек говорить может. А без головы…

… было только страшнее. Все меню из морепродуктов выглядело как угроза. Таких уродливых тварей можно было с удовольствием швырять о стену, но — есть?

Любая съедобная нечисть, порожденная Океаном — считалась деликатесом. Озерная и речная рыба — тоже. Все пресные водоемы пустели, стоило только в нем отразиться цивилизованной харе человека-колониального. Но океанические твари были чем-то вроде военного трофея, настоящими пленниками, захваченными у враждебной армии. С тем лишь отличием, что их можно было запечь и слопать с белым вином. Это не военное преступление, если твой враг — вкусный.

Торжественный обед накрыли на террасе, на виду у обворованного Океана. Людвиг Лефран сидел во главе небольшого стола, Аделина — справа от него. Слева — генерал Мартен. Люпан стоял у края площадки, приложив ладони к толстому армированному стеклу. Террасу обезопасили после гибели Льва, и теперь тут можно было с комфортом пообедать, не ожидая, что порыв ветра метнет в глаз что-нибудь из столовых приборов.

Людвиг мрачно глядел на чье-то зеленое щупальце, украшенное съедобными бусами из кислоягоды. Аделина трогала аппетитные хрящи рыбы, которая выглядела так, словно успела отсидеть за тройное убийство и поджог детского дома.

И только Жак Мартен, гигант из Нанта, с неукротимым аппетитом поедал жителей Океана и вообще вел себя совершенно раскованно.

— Почему вы не едите, сеньор? — спросил он.

Людвиг медленно поднял взгляд, уже готовый съязвить или хотя бы плюнуть в бороду, но генерал обращался вовсе не к нему. Отдуваясь после серьезной порции маринованных ужасов, Мартен глядел в сторону Люпана.

— Это просто изумительно! Таких деликатесов я увидеть не ожидал.

— Пожалуйста, угощайтесь, — ответил Люпан, не отвлекаясь от зрелища. — Я слишком возбужден, чтобы есть.

Он смотрел на царство Шторма, удивительно, неправдоподобно гладкое, словно отполированный срез. По нему можно было идти пешком. Дойти до самой Лонги, а там дриады, грифоны, эльфы — прячутся в первобытных лесах, охраняя сокровища, упавшие с небес. Там чистые реки просматриваются до песчаного дна, а по грунтовым дорогам мягко стучат копыта добродушных