И сядет солнце на Востоке - Кристина Ли

автомобиль, который тронулся тут же, как я оказалась в салоне.

— Вы не понимаете наших законов и устоев!

— А кто мне из объяснил?! — не выдержав, выдернула наушник из уха, откинувшись на сидение и закрыв глаза.

"Какие к черту устои, если я так близко подобралась к этой твари! Если найти этого мольфара и схватить, то вероятно можно выяснить всё!" — я поджала губы и стянула повязку с лица, смотря на то, как яркие объемные голограммы освещают улицы твердыни в вечерних сумерках не хуже светодиодного освещения и неоновых подсветок на дороге.

— Катинка… — прошептала и замерла взглядом на стекле окна, по которому стал барабанить дождь.

Ливень обрушился внезапно и настолько неожиданно, что водитель сбросил скорость, чем дал мне возможность обдумать, как начать разговор с Всеславом. А это было необходимо, ведь говорить нормально мы очевидно ещё не научились.

И в этом я убедилась, как только переоделась и пройдя через купальню вошла в его спальню. Даже не успев ступить за порог, мой взгляд упал на мужскую фигуру, сидевшую в кресле перед очагом. Всеслав продолжал смотреть на огонь и хмуриться, проигнорировав даже моё появление.

— Тебе уже лучше? — сделала первый шаг в его сторону, но Слав ничего не ответил, а лишь приподнял подбородок, сощурившись.

— Ты очевидно уже всё знаешь, — сложив руки на груди, встала аккурат в центре спальни.

— Очевидно да, иначе, как бы я правил целой страной, будучи слепым подобно новорожденному псу? — его голос звучал грубо и холодно, и от этого стало совсем не по себе.

— Однако, кажется… — Слав плавно перевел на меня взгляд и осмотрел с ног и до головы, прошивая глубоким серебристым светом насквозь и до дрожи, — …моя женщина решила, что я таков и есть!

— Ты не так всё понял… — я попыталась смягчить напряжение, подбирая правильные слова, — Борислав очень важный свидетель. Его нельзя казнить, ведь…

— Кто? — сухо и басовито перебил Всеслав и подался вперёд, раздвинув ноги, чтобы опереться локтями о колени, — Кто тебе разрешил провоцировать Мирославу и ездить в тюрьму, чтобы проводить допрос, Станислава?

— А мне нужно разрешение? — зло ответила, и с не меньшим раздражением посмотрела в глаза Слава, — Я должна отчитываться куда иду и что делаю?

— Должна! — пробасил и кивнул мужлан, сжав губы в тонкую линию.

— И не подумаю!

— И будешь это делать! — Всеслав парировал тут же, голосом в котором звенела сталь, чем вызвал во мне настоящую ярость.

Он поднялся и сдвинув брови над переносицей, стал идти в мою сторону и чеканить каждое слово:

— Никто и никогда не должен видеть, как моя жена подвергается унижению! А тебя!! — я вздрогнула, потому что впервые услышала такой стальной тон, который перешёл в леденящий душу тихий гортанный шепот, — Тебя посмели ударить прилюдно по лицу, и ты это простила, Станислава! Чем МЕНЯ унизила! Более того!!! — он дошел до меня и встал как гора нависая над моей фигурой, — Мало того, что ты явилась к троим мужам без сопровождения свиты или хотя бы десяти служанок, ты в добавок спровоцировала скандал со старшей женщиной рода на их глазах! Ты знаешь, что происходит сейчас во дворце? Нет? А это твои обязанности!

Я попыталась отойти хотя бы на шаг, но Всеслав схватил меня под локоть и встряхнул притянув к себе и процедив прямо в лицо:

— Слуги обсуждают эту гнусность так, словно князья ублажали тебя втроём и прилюдно прямо в саду! Ты понимаешь, что творишь? Эта гнусная грязь — результат бабского трёпа матушки смотрительницы! И это тогда!!! Тогда, когда я потерял друга и побратима! Когда валяюсь, как немощный кусок мяса в постели! В это время из меня делает посмешище прислуга с подачи моей же жены!

Я натурально задохнулась воздухом. Встала, как бревно и не могла понять, что ответить на этот идиотизм и необоснованные глупые обвинения. Потому и скривилась так, словно передо мной стоял сумасшедший и нёс психопатический бред.

— Ты себя слышишь? — я вырвала руку из хватки Слава, и выпрямилась, зло встретив его холодный и полный ярости взгляд, — Повтори про себя, что ты только что скачал! Ты хоть понимаешь какую околесицу бросил мне в лицо?! — почти прорычала и продолжила, — Что я такого сделала, чтобы заслужить подобное отношение?

Он ничего не ответил, а только гортанно дышал, от чего звук его дыхания подходил на рокот в груди. Мы так и стояли, тяжело и зло смотря друг на друга, пока я не подошла к нему впритык и не отчеканила прямо в лицо:

— Я не собираюсь сидеть в этом дворце, как в склепе, обвешанная побрякушками и украшениями, подобно свадебному генералу, Всеслав! — прищурившись и готовясь к худшему, опешила, потому что выражение на лице Слава изменилось и он прошептал:

— Уйди с глаз моих долой, пока я вменяем, Станислава! Иди к себе и не смей выходить из комнаты без моего дозволения, женщина! А ежели ослушаешься… Я запру тебя там навечно!!!

— Что?! — я расширила глаза так, что кажется они сейчас и вовсе на лоб полезут, а всё потому что не узнавала ни взгляда мужчины, который только недавно целовал меня и прижимал к себе, ни голоса, который стал походить на безжизненный и холодный шепот.

— Уйди!!! Уйди пока я в себе, женщина! — зло пророкотал Слав, а во мне словно завибрировала необъяснимая злость, да так, что я прямо тряслась от раздражения.

— Видимо надо было совсем уйти… — прошептала и обернулась к выходу, смотря только на полоску света, который проникал в спальню из купальни.

— Надо было, Княгиня. Но уже поздно! — его холодный бас догнал и ударился будто ножом в спину, чем вызвал укол боли.

Я медленно повернулась лицом к Славу, и он закончил, выпрямившись и сложив руки на груди.

— Ты сама осталась, и ты моя жена! И теперь… я не отпущу тебя! Ни за что!

"Мужлан проклятый!" — сжала челюсть и еле успокоила своё дыхание, тогда как сердце проходило все круги стенокардии.

Оно то билось как бешеное, как только я заглядывала в глаза Слава, то почти остановилось, когда мои глаза опустились вдоль его фигуры, опять обтянутой в эту чертову шёлковую рубаху!

Я ничего не ответила, а лишь стояла и впитывала его злость, пока он очевидно питался моей яростью. Ведь я не дура, и хорошо понимала, чего в этот момент хочет этот мужчина, потому и вколотила свой гвоздь в крышку, поставив точку зло произнеся:

— Пока ты не извинишься за то, что сказал, Всеслав, тебе даже искусство дипломатии не поможет! Я же потаскуха, которую