Любовь красного цвета - Салли Боумен

– А насчет пропусков для Роуленда и Джини ты позаботилась?

Пикси, не слишком сдержанная на язык и в душе искренне не понимавшая, как вообще можно хранить секреты долее пяти минут, незамедлительно отрапортовала с многозначительной улыбочкой:

– Ясное дело. Еще вчера вечером им в номер отправила. – За этим последовала деликатная пауза. – И как это Макгуайру удалось отхватить этот номер? Уж я, кажется, чего только не делала, чтобы он мне достался, – и плакала перед начальством, и в припадке билась, и телом торговать была готова. Ан нет – фигушки!

– Нашла чему удивляться. Роуленд все же персона поважнее, чем ты, человек влиятельный, – равнодушно произнесла Линдсей.

Улыбка на лице Пикси стала еще шире. Это было верным признаком того, что в следующую секунду из ее уст польется поток сплетен, домыслов и вполне достоверных подробностей редакционных интриг.

– Да уж, пожалуй, – лукаво согласилась Пикси. – Он у нас вообще та-акой мужчина. Просто невозможно отказать…

– Что ты этим хочешь сказать?

– То, что это все равно показалось мне странным. Она с ним в одном номере – и это всего через несколько часов после того, как он же сам ее уволил…

– Что?! Роуленд ее уволил? – Линдсей, не веря своим ушам, потрясла головой. – Нет, Пикси, что-то ты напугала. Я их обоих вчера вечером видела. У тебя явно с головой что-то не в порядке.

– Да их все вчера вечером вместе видели, – небрежно процедила Пикси. – Отель нашим братом-щелкопером битком набит – никуда не скроешься. Все видели, как они вместе куда-то уходили на ночь глядя, а потом вместе возвратились. Чего там думать? Только на лицо ее посмотрела бы, и сразу бы тебе все ясно стало: от души погуляли.

– Что за чушь! – вспылила Линдсей. – Позже я была с ними. До глубокой ночи. Они работали – только и всего.

– Работали? И надолго их хватило?

– Слушай, Пикси, я целых два часа провела вместе с ними в одном номере, а то и больше. И мы работали. Все трое.

Понимаешь? А тебе не мешало бы взяться за работу прямо сейчас. Все какая-то польза, чем попусту языком молоть.

Она направилась к двери, надеясь в душе, что ее ложь поможет сдержать поток сплетен, но опять задержалась в последний момент.

– А откуда ты, собственно, взяла, что Роуленд уволил Джини?

– Ниоткуда ничего я не взяла. Я сама точно знаю. Мне вчера вечером Тони из Лондона позвонил. Макгуайр незадолго до этого в своем кабинете по телефону разговаривал. Дверь была закрыта, но Тони все слышал. Вернее, не мог не слышать, потому что, по его словам, Макгуайр орал так, что его, наверное, на самой Пиккадилли слышно было.

Линдсей тяжело вздохнула. Тони можно было верить. Он был последним увлечением Пикси, причем не просто увлечением, а самым настоящим влюбленным, готовым ради своей пассии на все что угодно. Этот парень работал мелким клерком в отделе обозревателей, и через коридор от его рабочего места располагался кабинет Роуленда Макгуайра.

– Извини, Пикси, – непреклонно проговорила она, – но на сей раз твой Тони наверняка ослышался. Говорю же тебе: я была с ними. И никто Джини не увольнял.

– Значит, уже успели восстановить, – быстро стрельнула в ее сторону глазами Пикси. – В вестибюле все так и решили. Но раньше он ей точно объявил об увольнении, а он слов на ветер не бросает. Тони мне рассказал, что она здорово обделалась в Амстердаме, ну наш Макгуайр и взбеленился. Наговорил ей всякого, еще и Паскаля Ламартина приплел. Тони говорит, что его самого, наверное, кондрашка хватил бы, если бы на него начальство так наехало. Уж если Макгуайр из себя вышел, добра не жди – это всем известно. Так разносить пойдет, что только держись. Самое лучшее в подобном случае – заползти в щель под плинтусом и тихо там скончаться. Но уж такого, если верить Тони, от него еще никто не выслушивал. Он, до того как шмякнуть трубку, ей раз семь проорал, что она уволена. А потом вылетел из своего кабинета как ошпаренный – глазищи зеленые, как у кота горят. Но, прежде чем уйти, все-таки отмяк немножко, успокоился… – Пикси снова томно вздохнула. – Жаль, я сама не видела. Нет, это просто чудо, а не мужчина. Ты можешь себе представить, что это за чудо, когда он в бешенстве? Обожаю страстных мужчин. Обожаю…

– Пикси, ради всего святого…

– Обожаю – и точка. Покажи мне хоть одну женщину, которой темпераментные мужики не нравятся. Если даже такая и сыщется, значит, все равно врет, подлая. А я тебе честно говорю, как на духу. При одной мысли о том, каков Макгуайр в ярости, у меня соски дыбом встают…

– Довольно, Пикси, избавь меня…

– Одни глаза его чего стоят. – По спине Пикси пробежала сладострастная дрожь. Теперь, когда она вошла в раж, остановить ее было не так-то просто. – А волосы черные! А голос! А мускулы! А высокий рост! К тому же, я слышала, в постели он – само совершенство. Причем до такой степени совершенство, что на следующий день едва ноги волочишь. Хотя, спрашивается, зачем их волочить-то? Скажу тебе по правде, я сама и не пошла бы никуда – так и осталась бы лежать в постели, мечтая о новых чудесных мгновениях…

– Пикси, прекрати немедленно! Меня вовсе не интересуют твои сексуальные фантазии.

– Какие еще фантазии? Это чистая правда. Все чуть ли не запротоколировано. Есть у меня одна девчонка знакомая…

– Пикси…

– Так вот, она всем мужикам выставляет баллы, понятно? Высшая оценка – двадцать пять баллов. Здесь все учитывается – изобретательность, выносливость, проницательность, нежность, забота о партнерше, физические данные, «выход готовой продукции»…

– Какая еще проницательность? Что это за девица?

– И ты знаешь, какую оценку она выставила Макгуайру? Сто баллов! Все рекорды побил. И ее на обе лопатки уложил. К тому же учти, оценка эта – результат серьезного исследования. Она провела опрос, и оказалось, что многие другие тоже находятся под глубоким впечатлением. Но у него, видишь ли, есть особые правила.

– Правила? – переспросила Линдсей голосом умирающей.

– Да, – доверительно понизила голос собеседница. – Он всегда заранее – понимаешь? заранее! – договаривается с женщиной, чтобы в дальнейшем между ними не возникло никаких недоразумений. Все с самого начала должно быть ясно как Божий день: только секс! Ну, может быть, в дальнейшем дружба, но не более того. Никаких серьезных отношений, никаких обязательств ни с одной из сторон. Таковы его условия, и он неизменно придерживается их. Никаких тебе телячьих нежностей, никаких «дорогих-любимых», никаких личных откровений. Мне моя знакомая говорила, что, завершая с ним роман, знала о нем не больше, чем когда у них это только наклевывалось. Она от злости на себе волосы готова была рвать. – Пикси уставилась на Линдсей долгим многозначительным взглядом. Линдсей в это время вела в душе отчаянную борьбу с собственными инстинктами – самыми вульгарными из тех, что были в ней заложены. В конце концов победу одержали инстинкты.