Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала - Владимир Чиков

Из политических книг широко представлены были Меринг, Роза Люксембург, Рязанов, меньшевистские и троцкистские авторы.

Нет, не случайно итальянский посол Мартино сказал мне однажды:

«Феномен Тито понятен особенно хорошо, когда он культивирует в своей стране низменные, низкопробные фильмы, прославляющие ганстеризм и порнографию».

В этом же донесении позволю себе тезисно представить вам заявления некоторых чиновников Югославии.

Советник МИДа Солдарич:

«О внешней политике. Мы хотим придерживаться нейтралитета, как Индия. От Москвы просим только одного: пусть нас оставят в покое. Никаких других претензий мы не предъявляем.

О будущем. Пока Сталин жив, Москва будет продолжать свою политику, но отношение к СССР со временем изменится. А со смертью Сталина по всей вероятности его империя развалится. В СССР начнется борьба за власть, возможно, настанет диктатура».

Советник югославской миссии в Риме Солдатич:

«О проходившем съезде компартии. Цель этого съезда — приблизиться к типу западных социалистических партий для того, чтобы войти в Народный фронт и в состав Второго Интернационала.

О разрыве с Ватиканом. Разрыв был вызван антититовской деятельностью представительства Ватикана в Белграде. По мнению привилегированных итальянских кругов, разрыв с Ватиканом является местью Тито за то, что Ватикан поддерживает итальянскую точку зрения на Триест, и за то, что католическое духовенство в Англии выступает против титовцев. Разрыв с Ватиканом был ошибкой, потому что он ослабляет международное положение Тито. Последствия разрыва вызывают немалое беспокойство в югославском правительстве…»

Представитель Югославии в ФА О Красович:

«…Без дополнительной помощи США в 75 миллионов долларов мы потеряем половину поголовья скота, что приведен к тому, что в течение нескольких лет Югославия будет испытывать недостаток в молоке и мясе, и не исключено, что начнется голод…»

Заявление Красовича подтвердили советник югославской миссии в Италии Солдатич и представитель торгпредства этой миссии Саячич.

Посол Югославии в Италии Влад Велибит о предстоящих выборах президента США:

«Для нас была бы более желательна победа Эдлая Стивенсона, но и победа Дуайта Эйзенхауэра не может отразиться неблагоприятно на отношениях между США и Югославией. Напротив, ожидается, что американская помощь Югославии будет более эффективной, так как политика дружбы с Югославией была решена на основе благоприятной позиции военных, в том числе и самого Айка[170], когда он возглавлял НАТО…»

О своем переводе в Лондон на должность чрезвычайного и полномочного посла Велебит сказал: «Моя миссия в Италии окончилась полным провалом в отношении Триеста, и в настоящее время нет способа достичь соглашения с итальянцами, поэтому сейчас я еду послом в Лондон, где, думаю, провести более полезную работу».

Незадолго до своего отъезда в Лондон Велебит, касаясь отношений между Югославией и Италией, заявил: «В первые годы после войны Италия держала себя спокойно, но как только ей удалось восстановить свое экономическое и политическое положение, она начала снова делать попытки распространить свое влияние на Балканах и в Средиземном море. Внешняя политика де Гаспери в этой области определяется старыми стремлениями итальянских капиталистов. В осуществлении своих стремлений Италия встречает два препятствия — со стороны Англии и Югославии, и поэтому внешняя ее политика содержит в себе заметный антианглийский и антиюгославский акцент.

Де Гаспери поехал в Афины, чтобы помешать осуществлению намечаемого блока Анкара — Афины — Белград. Де Гаспери заявил греческому правительству: «Тито мало надежный человек, и не исключено его падение. Если вы заключите с ним союз, завтра, в случае его падения, все данные о вашей обороне и все планы попадут в руки русских. С другой стороны. Италия в принципе не противник союза с Югославией, но она согласилась бы войти в проектируемый блок при условии, что предварительно будет разрешен вопрос о Триесте». Кроме того, де Гаспери заявил грекам: «Вы войдете в блок с Тито, и это усилит его, но это на долгое время сделает невозможным соглашение о Триесте и сможет скомпрометировать участие Италии в западной обороне». По словам Велебита, как греки, так и турки ответили на эти доводы де Гаспери заявлением, что дело безопасности их стран требует блока с Югославией, что несмотря на позицию Италии, они будут продолжать действовать в направлении создания этого блока, который не будет полным, если он не охватит Австрию и Германию. В этом смысле заслуживает внимание предстоящая поездка в Бонн Грубера[171], которую необходимо рассматривать как продолжение его поездки в Белград.

Сообщаю, что в этот приезд в Югославию меня посетили в гостинице в разные дни две девицы — молодые и довольно хорошенькие, — с предложением своих услуг в качестве переводчиц или секретарей. Когда пришла первая, в номере у меня находился Смолядка, у которого я потом спросил: «Откуда девица узнала мою фамилию и мой номер в отеле?» Смолядка, смутившись, сказал: «Они тут постоянно ходят в поисках новых знакомств и работы». Когда пришла вторая, то у меня сидел де ла Вега. Я отшил ее так же, как и первую. Де ла Вега знал ее и предупредил меня, что она известная агентша УДБ. По словам де ла Веги и югославских коллег, весь обслуживающий персонал посольств, — шофера, уборщицы, машинистки, — все без исключения работают на УДБ и еженедельно пишут донесения. Об этом мои коллеги говорят совершенно открыто, в присутствии югославского персонала.

Итак, оценивая свою поездку в Югославию, я пришел к выводу, что моя разведэкспедиция была полезной и успешной. Прилагаемые к отчету письма Миньяна и Мариновича свидетельствуют, что я произвел на всех положительное впечатление. Вот что пишет Маринович:

«Мне редко случалось, чтобы человек, с которым я только что познакомился, завоевал настолько глубоко мою дружбу и симпатию, как это произошло с вами…» Пишет Миньяна: «После вашего отъезда почти каждый день вспоминаю вас. Ожидаем вновь встречи с вами. Но самый большой успех вы одержали в Брионе, где я передал ваши анекдоты, достойные аретино, самому маршалу Тито. Он вместе с Моше Пьядом и Ранковичем буквально помирал с хохоту…»

Но больше всего меня удивило письмо Миньяна, в котором он сообщает о том, что некоторые его коллеги просят материал обо мне, якобы для традиционного «рапорта» своим правительствам. Среди этих коллег он называет посла Голландии Дози, который в ожидании моего нового приезда уже облизывается от удовольствия услышать анекдоты. И дальше Миньяна пишет: «Пришлите, пожалуйста, биографические заметки и фотографии для газет и для создания благоприятной атмосферы вокруг вас…»