Мешок с костями - Стивен Кинг

Я ждал, что это ужасное ощущение вернется — во рту и горлепоявится металлический привкус воды, но ничего не произошло. Я посмотрел наЖелтую Даму, потом на «Сару-Хохотушку». Коттедж я обнаружил на прежнем месте,но он значительно уменьшился в размерах: ни северного крыла, ни южного, нивторого этажа. Не говоря уже о студии Джо. Дама-береза отправилась из 1998 годав прошлое вместе со мной. Так же, как и вторая береза. Что же касаетсяостального…

— Где я? — спросил я Желтую Даму и кивающие японские фонарики.И тут же понял, что вопрос надо уточнить. — В каком я году? — Ответа непоследовало. — Это сон, да? Я в собственной постели и происходит все это восне?

Где-то на озере дважды крикнула гагара. Один крик — да, два— нет. Нет, это не сон, Майкл. Я не знаю, как это называется, может, мысленноепутешествие во времени, но это не сон.

— Это действительно происходит? — спросил я у дня, иоткуда-то сверху, там, где тропа, которая со временем станет Сорок второйдорогой, бежала к проселку, нынешнему Шестьдесят восьмому шоссе, каркнулаворона. Один раз.

Я подошел к березе, нависшей над озером, обхватил рукойствол (вспоминая при этом, как обхватывал талию Мэтти, ощущая пальцамискольжение ткани по обнаженной коже), всмотрелся в воду, ожидая увидетьутонувшего мальчика, боясь увидеть его. Мальчика я не увидел, но что-то лежалона дне, среди камней, корней и водорослей. Ветер, гнавший легкую рябь, стих, имне удалось разглядеть трость с золотой рукояткой. Трость «Бостон пост». Спривязанными к ней двумя лентами, белыми с красными полосками по краю. ТростьРойса напомнила мне о выпускном школьном вечере и жезле, которым маршал классауказывал родителям, где им надо сесть. Теперь я понял, почему старая обезьянане отвечала на телефонные звонки: он давно уже боялся брать трубку. Я это знал.А кроме того, знал, что Ройс Меррилл еще не родился. Потому что здесь была СараТидуэлл, я слышал, как она пела, а в 1903 году, когда Ройс появился на светбожий, Сара уже пару лет как отбыла, вместе со всеми «Ред-топами».

— Ступай вниз, Моисей, — сказал я трости с лентами, лежащейна дне. — Путь твой лежит в Землю Обетованную.

И я зашагал на звуки музыки, подгоняемый прохладным воздухоми резкими порывами ветра. Теперь я слышал голоса, много голосов. Люди пели,смеялись, кричали. А все перекрывал чей-то густой бас: «Заходите, друзья,скорее, скорее, скорее! Поторопитесь, следующее представление начинается черездесять минут. Вас ждет Ангелина, Женщина-Змея, она сверкает, она извивается,она зачарует вас и западет вам в сердце, но не подходите к ней слишком близко,потому что укус ее смертелен! Посмотрите на Хендо, мальчика с песьим лицом,прозванного Ужас Южных Морей! Посмотрите на Человека-Скелет»! Посмотрите наДжилу-Чудовище, предки которой пугали людей в незапамятные времена»! Посмотритена Бородатую Женщину и Убийцу Марсиан! Они все ждут вас в шатре, заходите,друзья, скорее, скорее, скорее!»

Я слышал, как поскрипывает карусель, приводимая в движениепаровым двигателем, и звякает колокол на вершине столба, когда кто-то излесорубов выигрывал для своей ненаглядной набивную игрушку. А радостные женскиекрики подсказывали, что силу он продемонстрировал поистине молодецкую. Из тирадоносились выстрелы, где-то мычала корова и до меня начали долетать ароматы,которые с детства ассоциировались с деревенскими ярмарками: запахсвежеиспеченного хлеба, жареных лука и перца, сахарной ваты, навоза и сена. Яшел все быстрее, а гитары и контрабасы звучали все громче. Сердце учащеннобилось. Мне предстояло увидеть их выступление, увидеть на сцене Сару Тидуэлл и«Ред-топов». И не в безумном сне, а наяву. Они уже начали, так что скорее,скорее, скорее!

Дома Уэшбурнов (для миссис М. — дома Брикеров) как небывало. А чуть дальше того места, где ему предстояло появиться, по крутомусклону поднималась лестница с широкими деревянными ступенями. Она напомнила мнедругую лестницу, что вела от парка развлечений к берегу в Олд-Орчард. Тутяпонские фонарики горели, несмотря на то что в небе светило солнце. Музыказвучала все громче. Сара пела «Джимми Кларк Корн».

Я поднимался по ступеням навстречу смеху и крикам, музыке«Ред-топов», поскрипыванию карусели, запахам жареной еды и домашних животных.Венчала лестницу деревянная арка, по которой вилась надпись:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ФРАЙБУРГСКУЮ ЯРМАРКУ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДВАДЦАТЫЙ ВЕК

В этот самый момент маленький мальчик в коротких штанишках иженщина в рубашке навыпуск и юбке до лодыжек прошли под аркой, направляясь комне. Они замерцали, одежда и плоть сделались прозрачными. Я видел их скелеты ичерепа, просвечивающие сквозь улыбки. Мгновение — и они исчезли.

И тут же у арки, со стороны ярмарки, появились два фермера:один в соломенной шляпе, второй — с большой трубкой. Я понял, что арка —пространственно-временной барьер, разделяющий ярмарку и Утащу. Однако я небоялся, что этот барьер сможет каким-то образом воздействовать на меня. Барьерсуществовал для других, я же составлял исключение.

— Все путем? — спросил я. — Я могу пройти?

На вершине столба «Испытай себя» громко и отчетливо звякнулколокол. Один раз — да, два — нет. Я продолжил подъем.

Теперь я видел колесо Ферриса, вращающееся на фоне яркогонеба, то самое колесо, что запечатлела фотография, приведенная в книге Остина«Дни Темного Следа». Каркас — металлический, ярко раскрашенные гондолы —деревянные. К колесу вела широкая дорога, чем-то напоминающая центральныйпроход в церкви, усыпанная опилками. Опилки набросали специально: практическивсе мужчины жевали табак.

Несколько секунд я постоял на верхней ступеньке, оставаясь созерной стороны арки. Все-таки я боялся того, что может произойти, пройди я подней. Боялся умереть или исчезнуть, но еще больше боялся не найти пути назад, идо конца вечности остаться гостем Фрайбургской ярмарки, проводившейся на рубежевеков. Аналогичный случай описан в одном из рассказов Брэдбери.

Но Сара Тидуэлл перетянула меня в другой мир. Я не мог неувидеть ее собственными глазами. Не мог не послушать, как она поет. Не мог, ивсе тут.

Проходя под аркой, я почувствовал, как по телу пробежаладрожь, до меня донесся многоголосый вздох. Вздох облегчения? Разочарования? Немогу сказать. Я сразу понял, что по другую сторону арки все разительнопеременилось. Лицезреть какое-то событие через окно и присутствовать на нем —далеко не одно и то же. Из наблюдателя я превратился в участника.

Цвета разом прибавили в яркости. Запахи, только что нежные,едва уловимые, вызывающие ностальгию, едва я миновал барьер, стали резкими,будоражащими, поэзия уступила место прозе. Где-то неподалеку жарили мясо исосиски, варили шоколад. Мимо прошли два мальчика с одним на двоих кокономсахарной ваты. В руке каждый сжимал вязаный кошелек с несколькими монетками,выделенными родителями по случаю праздника.