Солнце, луна и хлебное поле - Темур Баблуани

обеими руками прижимал к груди коричневый кейс. Оказывается, я таскал его с собой из комнаты в комнату.

В ту ночь я не спал, подготовил пять мест для тайников, три во дворе и два в доме. Разделил деньги на пять частей и спрятал. Закончив дела, подумал: «Вдруг я сейчас проснусь в своей мастерской, и что тогда делать?» Часов в девять утра я запер дом и ворота, вышел на улицу и обернулся, крыша дома тоже была обновлена, с одной стороны она сверкала под лучами раннего солнца. «Теперь привезу Манушак с внучкой, и счастливо заживем вместе». Довольный, я отправился в путь, деревья, дома, небо, люди – все как будто изменилось, во вселенной прибавилось света.

Я открыл мастерскую и починил две последние пары обуви и сапоги, потом вместе с остальной обувью отнес в гастроном и поручил продавщице:

– Придут хозяева, отдай, денег не бери, не нужно.

Она улыбнулась, она хорошо ко мне относилась:

– Ты вроде как изменился.

– Я хорошую работу подыскал.

Написал на листе большими буквами: «Мастерская закрыта. Готовую обувь спрашивать в гастрономе» и приклеил лист к стене. Все инструменты сложил в чемодан, не оставил ни одного погнувшегося шила: «Пусть лежат, никто не знает, что будет завтра, а тем более – послезавтра». Снял со стены портрет Манушак, взял чемодан, запер дверь и направился вдоль по улице. До самого дома всего раз остановился отдохнуть.

Чемодан отнес в подвал и поставил в угол, открыл, взял молоток и гвоздь. Наверху прибил гвоздь к стене напротив мраморного стола и повесил на него портрет Манушак. Потом выкупался, улегся в спальне на кровать и проспал весь вечер и ночь. На другое утро я достал из тайника тысячу пятьсот долларов и отправился на ярмарку. Разменял доллары на лари, потом не спеша походил между прилавками; сначала купил хорошую модную одежду и обувь для Манушак и ее внучки, потом – для себя. Сложил все в бумажные пакеты, купил еще бритву американской марки, поймал такси и поднялся к себе.

У ворот дома меня встретил Грантик Саркозян:

– Прочитал твое объявление, что происходит?

– Решил другим делом заняться, – ответил я.

– А здесь что делаешь?

– Этот дом теперь мой, – я открыл ворота ключом.

– Ваа! – вырвалось у него.

– Подарил? – догадался он, в чем дело.

Я кивнул.

– И машина твоя?

– Моя.

– А что же ты на такси приехал?

– Водить не умею.

– Я умею, если захочешь куда-нибудь поехать, скажи – я отвезу.

– Нет, Грантик, не стану я тебя так беспокоить, большое спасибо.

– А если что – одолжишь?

– Даже не думай. Ну, будь здоров. – Я закрыл ворота и задвинул засов.

Когда я вошел в дом, зазвонил телефон. Это был сын Терезы. «Как устроились?» – приветствовал он меня. Я поблагодарил и сказал, что мне нужен водитель.

– В городе полно безработных водителей.

– Предпочел бы бывшего полицейского, имеющего право на ношение оружия.

– Сейчас в городе бывшие полицейские в основном бандитизмом занимаются, но постараюсь подыскать порядочного человека.

Я побрился, помылся и надел новую одежду, теперь из зеркала на меня смотрел совершенно другой человек. Первое, что я подумал: «Надо ходить в шляпе, а то лысина надо лбом очень уж сверкает». У меня оставалось всего несколько зубов, и я запланировал поход к стоматологу вместе с Манушак сразу же, как только привезу ее, пойдем и вставим новые красивые зубы.

Я ощущал такой прилив энергии, что не мог оставаться на одном месте. Прошелся по тайникам, все было в порядке. Потом направился к старому дому Манушак, повидался с хозяином, он был примерно моих лет. Это его родители в свое время почти даром приобрели дом с двором и выгнали на улицу осиротевших Сурена и Манушак.

И двор, и дом были неухожены, крыша местами залатана фанерой, местами покрыта клеенкой, которую удерживали камни, положенные по краям. Мужчина узнал меня:

– Ты же сапожник?

– Был, – ответил я.

– В чем дело?

– Дом не продашь?

– А кто хочет купить?

– Я.

– А деньги-то у тебя есть?

– Смотря как оценишь.

– Давай десять тысяч долларов – и дом твой.

– Согласен.

Он изменился в лице:

– Шутишь?

– Нет.

– Ты так ценишь эту прогнившую рухлядь?

– Да, ценю.

Он внимательно посмотрел на меня, потом сказал:

– Знаешь что? Приходи завтра вечером, жена будет дома, сговоримся окончательно.

– А она не будет против?

Он засмеялся:

– Нет.

– Тогда о чем же мы еще должны договариваться?

– Просто я поверю, что ты и вправду собираешься его купить.

Я кивнул ему и ушел. Приятно было думать, как куплю дом, основательно отремонтирую, поставлю мебель и верну его Манушак. Я представил ее сияющее от радости лицо, и на душе стало тепло. Потом вместе решим, в каком доме лучше жить.

Вернувшись домой, нашел номер адвоката и позвонил, когда он взял трубку, я представился.

– Очень приятно, – отозвался он, – рад помочь.

– Собираюсь купить дом, послезавтра к двенадцати часам мне понадобится нотариус.

– Никаких проблем, – он продиктовал мне адрес нотариального бюро, где мы и договорились встретиться.

Вечером я увидел из окна, как Тамаз перелез через ограду, постоял перед машиной, несмелыми шагами поднялся по лестнице. Я открыл дверь, вышел на порог и сухо оглядел его с ног до головы.

– Это правда? – спросил он.

– Что? – Хотя нетрудно было догадаться, что он имел в виду.

– Он подарил тебе этот дом?

Я не ответил.

– И машину?

Я опять промолчал.

У него задрожал подбородок, зрячий глаз презрительно сощурился:

– Денег дал?

– Я что, должен отчитываться перед тобой?

– А как же наше дело?

– Какое дело?

– Ты же знаешь, нужно шесть тысяч долларов.

– Сейчас ничего не могу об этом сказать, потом поговорим.

– Когда потом?

– Через неделю. – Я вошел в дом и хотел закрыть дверь.

– Не впустишь?

– Будешь трезвым, тогда и приходи.

Его разбирала злость, даже дыхание прерывалось; я знал, что он станет завидовать, но не думал, что до такой степени.

– Забыл, что целый месяц жил в моей квартире?!

– Будь здоров, – сказал я и прикрыл дверь.

– Мать твою, свинья неблагодарная… – послышалось снаружи. В какой-то момент я подумал: «Ладно, черт с ним», но потом решил, что хватит терпеть, надо поставить его на место. Я вышел на порог и врезал ему в челюсть. Он согнулся и скатился с лестницы, я стоял и смотрел. Он еле приподнялся, опираясь одной рукой на перила, постоял, согнувшись, не глядя в мою сторону. У него вырвалось рыдание, и, шатаясь, он пошел к воротам. Я думал, он хоть раз меня выматерит, но нет. Он открыл засов и вышел на улицу.