Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Впрочем, на этом свете оставался лишь один Строгонов — граф Сергей Александрович, который был похоронен в Ницце, на православном кладбище Кокад. Там же покоится прах его второй супруги Р.-А.-Г. Левьез, а также М.В. Бардинцева, директора заводов, который оставался жить при графе в эмиграции.

Вероятно, в 1927 году на Сент Женевьев де Буа близ Парижа был куплен участок, на котором похоронены княгиня Ольга Александровна, ее потомки и родственники (об этом будет сказано ниже).

Могилы графини Н.В. Строгоновой и ее дочери Натальи на Тихвинском кладбище

Мы имеем четыре красивых мифологических смерти Строгоновых. Легенды двух из них, сочиненные окружением графа Александра Сергеевича и графа Сергея Григорьевича, кратко приведены в этой главе. Об уходе из жизни графа Павла Александровича рассказывалось выше. Четвертой необыкновенной смертью была смерть графа Александра Павловича, которому снесло голову французским ядром. Разумеется, сам факт — утрата наследника знаменитого рода — и обстоятельства неоднократно описывали современники, в том числе A.C. Пушкин. Для рассказа о них не нашлось места на страницах этой книги, и потому я отсылаю читателя к другой своей книге «Устройство вдовы». У рода Строгоновых нет ни одного памятника, который выходил бы за пределы рядовых. Только один — баронессе Софье Александровне Строгоновой — создан знаменитым скульптором, которого, впрочем, могла заинтересовать трагедия семьи.

К 1929 году «советы» окончательно решили расстаться с предметным наполнением Строгоновского дома на Невском проспекте в Санкт-Петербурге. Здесь сошлось несколько обстоятельств. Во-первых, трудности содержания музея. Во-вторых, идеологическая причина — желание окончательно вычеркнуть бывших Строгоновых из массового сознания (закрытие музея прекращало разговоры о владельцах). В-третьих, желание предоставить какое-то значительное здание Институту растениеводства, чтобы поучаствовать в «битве за урожай». И, наконец, продажа произведений искусства сулила немалые средства при умелом распоряжении богатством. В известной степени и затеянные искусствоведами эксперименты с экспозицией давали повод повесить замок на дверях невского дома, объяснив это действие переводом сокровищ в Эрмитаж и другие музеи.

В мае 1931 года состоялся аукцион фирмы «Лепке» под названием «Sammlung Stroganoff, Leningrad», имевший порядковый номер 2043. Произведения выставлялись для обозрения 6–9 мая с 10 утра до 6 часов вечера, а также в воскресенье 11 мая с 10 утра до 2 часов дня. Был издан каталог, который представляет историографическую ценность особенно в связи с тем, что описание предыдущего собрания строгоновских картин вышло в свет только в 1835 году, когда был перепечатан (в меньшем размере) каталог эстампов галереи 1807 года. Кстати, книга 1931 года и открывается той же самой гравюрой И.Г. Клаубера по портрету И.Б. Лампи-старшего, представляющей графа A.C. Строгонова, как в альбоме эстампов 1807 года.

Затем в издании XX века поместили краткие сведения о здании. Заключала вводную часть статья О. фон Фальке, в которой давалась краткая характеристика строгоновских коллекций и указывались самые ценные раритеты. Далее описывалось сто восемнадцать картин западноевропейских мастеров,[202] причем, как мною установлено, только пятьдесят шесть из них принадлежало Строгоновым. Остальные ранее составляли собственность других аристократов и учреждений.

Аукциону предшествовала довольно длительная борьба, которой также принадлежит особое место в истории музейных распродаж. С основания 10 марта 1926 года Госфондов началась практика продажи национализированных произведений искусства. Начиная с 1927 года Наркомторгом (Народным комиссариатом торговли) назначался ежегодный план по экспорту антиквариата. В октябре того же года ленинградский ГМФ (Государственный музейный фонд) был ликвидирован. Сосредоточенные «качественные вещи» предполагалось передать в музеи, а не имеющие музейного значения — в Госфонд и «Антиквариат». Для Строгоновского дворца, который в 1925 году стал частью Эрмитажа, плохим предзнаменованием стало падение 27 сентября 1927 года со стены картины Рубенса «Шествие Силена».[203] Но первыми выставлялись на продажу не картины, а книги.

К.В. Тревер

Титульный лист каталога аукциона

Т.В. Сапожникова в начале 1928 года сменила К.В. Тревер на месте хранителя Строгоновского дома. К апрелю 1928 года ею был составлен план комплексной экпозиции, согласно которому в музее должно было быть 7 основных залов — от Малой гостиной до Библиотеки. 18 мая 1928 года, то есть чуть более месяца позже создания «проекта Сапожниковой», в Строгоновском доме состоялось совещание по вопросу о библиотеке, которое в корне изменило ситуацию.

На собрании присутствовал представитель Госторга М. Сорончин, который сообщил, что ему, по распоряжению Уполномоченного Наркомпроса Б. Позерна как представителю Государственного книжного фонда и как уполномоченному Госторга по реализации книжных ценностей, поручено обследовать библиотеку Строгоновского дома для выяснения ее ценности и пригодности к экспорту в целом или частями. С тех пор процессы реэкспозиции и подготовки продажи шли параллельно.

Совещание 18 мая постановило: вопрос о пригодности библиотеки Строгоновского дома для экспорта оставить открытым до ее подробного обследования представителем Госторга и представителями Эрмитажа и выяснения ее валютной стоимости. Ввиду спешности в исполнении задачи было решено допустить представителя и оценщиков Госторга к работам с 21 мая.[204]

Страницы из каталога 1931 г., на которых показана консоль из Картинной галереи Р. Дюбуа, пара английских канделябров (около 1775 г.) и французские часы конца XVIII века

Позиция руководства Эрмитажа была резкой и обозначилась месяцем позже. 29 июня на заседании правления музея было указано, что на книги он тратит 90 % своего валютного фонда, издания представляют собой только часть операции, исполненной более чем на 100 %. Цена четверти всех книг незначительна. Потому надо считать продажу библиотеки Строгоновского дома нецелесообразной. Началась борьба. Одним из ее средств была дискредитация хранителя.