Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Мне посчастливилось больше, чем Бейлю: из другого источника открылось продолжение этой удивительной истории и ее конец. Согласно этому источнику, монах был сам из Иссуара в Оверни. Роды-таки произошли, на свет появился хорошо развитый мальчик — так сказать, результат самооплодотворения. Суд решал скоро: несчастного (или несчастную?) приговорили за сатанинский блуд к сожжению вместе с ребенком. Их пепел не рассеяли, как тогда было принято, а закопали, поставив над ним камень с надписью, ставшей притчей во языцех:

Mas, mulier, monacus, mundi mirabili monstrum.

(Мужчина, женщина, монах, жуткое чудовище на земле).

В этой истории, вероятно, есть какая-то правда. Несчастный мужчина-мать скорее всего был женщиной. А эта его сущность не была распознана потому, что ее прикрывали, уж не знаю какие, мужские причиндалы. Ну а почему она не призналась в суде, кто был настоящим отцом, — того, за неимением фактов, даже подозревать нельзя.

Удивление

Сегодняшние врачи сомневаются, тем самым впадая в ересь, потому что не верят ветхозаветному случаю с Иаковом и Лаваном[139].

Мы читаем в Библии, что Иаков наконец-то оставил службу у эксплуататора Лавана и хотел идти домой вместе с молодой супругой, старушкой Рахилью, за которую отрабатывал двадцать лет. Он знал, что из-за причитающейся ему платы выйдет спор, поэтому и выступил с кажущейся скромной инициативой: не желает он ничего иного, как из овечьего стада вновь народившихся ягнят, да только пестрых. А белые и черные пусть остаются в стаде Лавана.

Тот, конечно, ухватился за отличную сделку, а чтобы еще более уменьшить риск, отогнал всех имеющихся пестрых овец на дальние стада, в трех днях пути, а белых и черных оставил на Иакова.

Иаков, однако, сделал такое: с тополей и орешника нарезал прутьев, зачистил их от коры местами, до пестроты, и перед тем как оставленным на его попечение баранам исполнить свои обязанности с местными овцами, сложил те прутья в водопойное корыто. Скот глядел на пестрые прутья и удивлялся, и зачинал только пестрое племя[140].

Иаков таким способом разбогател. Как говорит Ветхий Завет: «И сделался этот человек весьма, весьма богатым, и было у него множество мелкого скота, и рабынь, и рабов, и верблюдов, и ослов» (Бытие, 30:43). Иосиф Флавий[141] умалчивает о случае с пестрыми ягнятами, сообщая только, что Иаков угнал половину скота Лавана «без ведома того».

Как бы там ни было, а только в рыцарские времена Иакова вряд ли посвятили бы в рыцари. Потому хитрости ему хватало: проделка, которой он одурачил отца своего. Упоминаю об этом здесь только потому, что Исав мог быть первым на земле монстром — настолько космато было его тело, что Иакову удалось спрятанными в козий мех руками выманить отеческое благословение. «Голос Иакова, а руки Исавовы», — сказал обманутый слепец.

Можно было бы еще рассказать о пособничестве матери, о сомнительной истории с тарелкой чечевицы, о Рахили и украденном истукане — но все это относится скорее к области уголовного права.

Я продолжаю.

У грека Гелиодора в его романе «Эфиопика» есть такой эпизод: царь сарацинов Гидасп и его супруга рассказывают историю Персины. Нам здесь требуется только самое начало этой истории, дело происходит ясным днем, когда царь влюбленным мужем входит к своей жене. Тут самое важное — дневной свет. Ведь в этом объяснение, почему чернокожая царица от своего чернокожего мужа рожает беленькую девочку. Во время царских объятий перед взором супруги постоянно была одна картина, висевшая на стене и изображавшая освобождение Андромеды, сияющая красота белоснежного женского тела, она с такой силой повлияла на царицу, что результатом стало фатальное изменение цвета кожи родившейся девочки.

И все же это книга. Но известна также и схожая реальная история. Ее косвенным участником стал Гиппократ[142].

Одна белая царица попала в беду, потому что ее семейная жизнь была омрачена рождением черного ребенка. Она могла бы уже готовиться к смерти, если бы великий врачеватель не вступился за нее. Он подметил, что в комнате у царицы висела картина, изображающая негра, и смог помочь женщине тем, что применил к ней теорию глубокого потрясения восхищением, и тем самым отмыл ее честь добела.

В истории потрясения восхищением мы не раз встречаемся с этим злополучным негром. Ликосфен рассказывает случай с одной набожной женщиной, которая настолько погрузилась в экзальтированное созерцание волхвов, особенно черного Каспара, что у нее в результате получился черный ребенок.

Карлу Холтею, немецкому писателю и актеру, тоже известно нечто подобное. На вывеске одного аптекаря красовался роковой сарацин; на него засмотрелась одна впечатлительная беременная женщина и родила черного младенца.

Нынешний человек не так впечатлителен и еще менее доверчив, и нарисованные негры вряд ли рассеют подозрения относительно его жены. Но из прошлого до нас долетают странные известия.

В книге отца-иезуита Георгия Стенгелия, вышедшей в 1647 году («De monstris etc.»), с изумлением читаем, что одна знатная жительница Рима, родственница папы Мартина IV, к изумлению аристократической родни родила… медвежонка. Видите ли, в Риме на многих дворцах красовался громадный герб семейства Орсини — медведь (ursinus — ursus, медведь). Причиной случившегося с дамой-аристократкой стало то, что она восхищалась лохматым геральдическим зверем; дабы впредь такого не случалось, папа римский повелел снять со стен все гербы с медведями.