Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак

Такова и была цель, поставленная в «Стратегиконе», где главным типом бойца предстаёт не пехотинец и не конник, а скорее тот, кто выступает в обоих этих качествах, но прежде всего являющийся лучником. Поэтому ему нужно было тренироваться и в пешей, и в конной стрельбе из мощного лука, в нанесении ударов и уколов копьём с коня (в общей для всего подразделения тренировке в атаке) и в действии мечом в ближнем бою. Старый термин «конная пехота» (“mounted infantry”) здесь не подходит, поскольку в большинстве случаев она была всего лишь пехотой с дешёвыми лошадьми, не способной сражаться верхом и тем более с луком; ещё более старый термин, «драгун», удачнее потому, что лучшие их подразделения снабжались ружьями, обеспечивавшими более точную и более дальнюю стрельбу. Под заголовком «Как нужно упражнять отдельного солдата в ходе тренировок» автор «Стратегикона» замечает:

Вполне очевидно, что тактическая эффективность лучников зависит от скорости, точности и убойной силы их стрельбы, но это не взаимозаменяемые качества, потому что враги обычно либо отступают на расстояние, превышающее полезную дальность точной и убойной стрельбы, либо, напротив, постараются атаковать и смять лучников; в обоих случаях именно скорость стрельбы выступает в качестве главной переменной. «[Он также должен упражняться] в скоростной стрельбе из лука на скаку верхом на коне в движении [на галопе] – вперёд, назад, вправо и влево»[450].

Большинство наездников довольны, если им удаётся крепко сидеть на лошади при полном галопе, и далеко не всякий из них решится положиться только на хватку колен, используя обе руки для того, чтобы выпустить стрелу перед собой.

Но ещё труднее, отказавшись от наклона корпуса вперёд, который обычно держат на галопе, повернуться, чтобы прицелиться в сторону, и уж тем более – сделать «парфянский выстрел», повернувшись в седле так, чтобы выстрелить точно назад. Но при наличии изначальных способностей и долгих тренировок даже эти виртуозные приёмы стрельбы из лука можно освоить на подобающем уровне. Эти техники, перенятые византийцами у гуннов, которые начинали тренироваться с раннего детства, до сих пор служат для привлечения зрительского интереса на монгольских праздничных соревнованиях «Эрийн гурван наадам» («Три игры мужей»), где можно подивиться тому, как местные чемпионы точно стреляют из лука на полном галопе «вперёд, назад, вправо и влево», именно так, как предписывается в «Стратегиконе». Согласно Прокопию, этим искусством владели и византийские наездники, которых он видел в действии незадолго до того, как был написан «Стратегикон»:

Конная и пешая стрельба из лука исполняла особую роль на каждом этапе битвы, начиная с первых выстрелов из укрытия на дальнее расстояние до скоростной стрельбы в ходе полномасштабного сражения, до преследования отступающих врагов выстрелами прямо вперёд или, напротив, прикрытия собственного тыла за счёт направленных назад выстрелов в наступающего врага.

Оружием византийского конника был, конечно, не простой деревянный лук с тетивой, натягивавшейся до груди, которым пользовались вспомогательные войска римской армии и который то и дело высмеивался у Гомера, несмотря на то, что из лука стрелял и сам Аполлон: «Аргоса вой, стрельцы презренные, нет ли стыда вам?» («Илиада», 4. 242); «Подлый стрелец!» («Илиада», 11. 386); «Тупа стрела ничтожного, слабого мужа!» («Илиада», 11. 390)[452], причём самые презрительные слова Гомер вкладывает в уста героя Диомеда, чью ногу только что пронзила стрела Париса, любовника Елены:

К шестому веку византийские стрелки были вооружены составным луком с обратным изгибом, самым индивидуальным личным оружием древности. Задолго до написания «Стратегикона», когда византийцы сражались с готами в Италии в середине шестого века, они уже воевали с тактическим упором на конных лучников. В «Стратегиконе» указывается специфика требуемых тренировок:

Составные луки, державшиеся на клее из костей животных и получающие свою мощность прежде всего за счёт высушенных сухожилий, нужно было оберегать от дождя посредством особых налучий, достаточно широких для того, чтобы в них поместился лук, уже натянутый для битвы, а не только со спущенной тетивой. Османские колчаны, водонепроницаемые благодаря отделке кожей, можно увидеть ещё и сегодня в отличие от их византийских аналогов.