Осколки времени - Райса Уолкер

– Вот и все. Со всем разобрались. – Она прячет медальон Сола в свой задний карман и начинает вытирать руки о штаны, но, видимо, передумывает, увидев брызги крови на своих руках. – Фу. Я приму душ и переоденусь. Не уходи без меня, хорошо, Кирнан?

Я делаю шаг к ванне, думая, что колени Сола просто соскользнули вниз, а тело все еще там. Но поверхность теперь белая, с несколькими черными пятнами там, где откололась эмаль. Ни единого следа Сола. Все, что осталось от моего деда, – это кровь на руках и одежде Пру, неторопливо выходящей из сарая. И я предполагаю, что у нее не будет никаких проблем с удалением пятен крови с одежды – нужно лишь бросить в угол за пределами поля ХРОНОСа, и одежда станет кристально чистой.

Мы втроем просто молча стоим и смотрим, как Пру уходит.

Мне трудно поверить, что Сол мертв. И исчез. Я испытываю невероятное облегчение оттого, что не стала тем, кто убил его. Я уверена, что смогла бы это сделать, учитывая обстоятельства, но я не в восторге от идеи убить кого-либо, даже монстра, который является… был моим дедом. Я не чувствую ни малейшего сожаления по поводу того, что его больше нет.

Но сильнее всего меня беспокоит вопрос – почему? Что заставило Саймона перерезать горло человеку, который более или менее вырастил его, и бросить его тело в ванну?

А потом я вспоминаю, что тот же самый человек держит мою маму и Кэтрин, и мне приходится подавить панику. Сейчас у меня нет времени думать об этом, и я отказываюсь даже представить себе сценарий, при котором мы не сможем их вернуть.

Кирнан первым нарушает молчание:

– Есть идеи, где может быть Саймон?

– Нет, – говорит Джун. Она смотрит на меня так, словно я загадка, которую она пытается разгадать. – Но он вернется сегодня после полудня. Я просила его подождать полных двадцать четыре часа, и было бы уже темно, но… ты же знаешь Саймона. Он никогда не слушает. Думаю, он вернется самое позднее к трем или четырем часам. Скорее всего, с ним будет Патрик. И я сомневаюсь, что он обрадуется тому, что ты работаешь с Пру, так как он, кажется, думает, что ты на его стороне во всей этой истории с расколом. На самом деле…

Она бросает взгляд на ванну, и ее голос затихает. О чем бы она ни думала, она решает не говорить этого.

– Я ни на чьей стороне. – Кирнан, должно быть, заметил, что Джун все время смотрит на меня, потому что он берет меня за руку и тянет на шаг вперед. – Джун, это Кейт.

– Я уже знаю ее имя, сынок. Просто пытаюсь понять, почему она здесь… и как она связана с почти точной копией того, что Саймон приковал наручниками к кровати в моей клинике.

* * *

Я не следую за Кирнаном в комнату. Даже не захожу внутрь здания. Это личное, между ним и… ней. Мне казалось, с моей стороны было диким вторжением в личную жизнь Кирнана просто увидеть выражение его лица, когда он понял, что именно имела в виду Джун. Будто все его сердце и душа отражались там, в его глазах.

И, честно говоря, я остаюсь здесь, потому что немного беспокоюсь о своем дальнейшем существовании. Кирнан сказал, что это не то же самое, что я и та дополнительная версия меня в библиотеке. То было ответвление, две версии меня из одной временной линии с одним и тем же ключом, которые пересеклись. Кейт внутри клиники (Кейт Кирнана) вообще не принадлежит к этой временной линии. Но на тот случай, если у нас с ней один и тот же ключ, и на тот случай, если Кирнан ошибается хоть в какой-то степени ошибается, я буду держать дистанцию.

Потому что на этот раз я – более поздняя версия. Если кто-то из нас исчезнет, чувствую, что это буду я.

Примерно в двадцати метрах от клиники расположен небольшой сад с двумя стульями и кованой железной скамейкой. Здесь, на скамейке, я чувствую себя немного более защищенной, чем на ступеньках клиники. Приземистые, бочкообразные пальмы окружают меня с трех сторон, вместе с пышными, тропически выглядящими кустами. Всюду щебечут птицы, и, хотя мне не видно воды, я чувствую ее запах в легком ветерке – слабый соленый привкус в воздухе. Я бы смогла насладиться, если бы не эта духота и жара. И если бы я не сидела с винтовкой на коленях, следя, нет ли Саймона и Конвелла.

Дверь клиники открывается, и Джун выходит с двумя стаканами апельсинового сока в руках.

– Я подумала, что тебе не помешает выпить здесь, на такой жаре, – говорит она. – В этом же самом месте в 1903 году июльское утро было бы в среднем градусов на пять прохладнее. Конечно, можно было и обгореть, но ничего похожего на то, что происходит сейчас. Я надеялась, что это может измениться с последним временным сдвигом, но брат Кир говорит, что Земле нужно некоторое время, чтобы исцелиться.

Рассмотрев поближе, я вижу, что это не апельсиновый сок… немного розовее и слаще.

– Папайя, – говорит она. – С добавлением еще нескольких фруктов. Это одна из немногих вещей, которую твоя близняшка может выпить, не ощущая тошноты.

– С ней все в порядке?

– Более или менее. Беременность протекает сложно, хотя, возможно, было бы легче, если бы она не волновалась до полусмерти и не была вынуждена постоянно перемещаться. У нас уже дважды чуть не случился выкидыш, поэтому я сказала Саймону, что теперь ей нужно отдыхать весь день между каждым перемещением. Вот почему он вернется сегодня после полудня. Наверное, появилось еще какое-то чертово дело, которое ей придется решить для него.

Джун садится в другое кресло и добавляет:

– А еще я подумала, что им не помешает немного побыть наедине, и я догадываюсь, что ты здесь, снаружи, по той же причине. Кирнан более или менее все объяснил. А Кейт – та Кейт, которая сейчас там, – уже высказала мне свою версию того, что Сол и Саймон… хотя, наверное, теперь только Саймон… задумал. За последние две недели она почти ни о чем другом не говорила.

Она, кажется, не ждет от меня ответа, и я правда не знаю, что сказать, поэтому я просто пью свой сок и позволяю ей говорить. Я боюсь сделать неверный шаг, а Кирнан явно знает Джун гораздо лучше, чем я. Они смотрят друг на друга так, словно хотят за что-то извиниться и не знают, как это сделать.

– Похоже, она считает, что все, ради чего мы работали здесь, в Истеро, основано на лжи. Что целью брата Кира никогда не было улучшение человечества в долгосрочной перспективе. Никогда не было восстановление равновесия на земле, что люди пытались сделать здесь, на ферме, уже более века. Она говорит, что он всего лишь убийца, маньяк-геноцидник.

– А ты как думаешь?

Джун делает глоток из своего стакана и долго смотрит на дверь клиники, прежде чем ответить:

– Я видела слишком много несчастных случаев здесь за свою жизнь, чтобы не понимать, что брат Кир более чем готов… жертвовать… для большего блага. Иногда я не понимала смысла этих жертв.

Она кивает в сторону большого дома в нескольких зданиях от клиники:

– Та женщина в большом доме вон там, смывающая с себя кровь своего отца? Технически говоря, она моя мать, но я была на десять лет старше ее, когда познакомилась с ней, а теперь, наверное, лет на двадцать старше… наверное, мы немного поменялись ролями. Я видела, как они вдвоем: брат Кир и позже Саймон – тянули эту бедную девочку сквозь время в столь разных направлениях, что просто чудо, что она помнит свое имя. Я принимала роды у тринадцати разных матерей, благодаря которым на этот свет появились ее дети и которые считали высшей честью помочь создать новый мир, мир, в котором мужчины и женщины живут на равных, в котором все расы живут в гармонии и в котором мы больше не грабим землю, на которой живем. Мир, в котором нет войны. Мать Кирнана, Клиона, была одной из таких женщин. Она умерла, веря, что служила высшей цели. Я даже позволила Солу убедить себя, что ей пора уйти. Я могла бы отправиться вперед. Я могла бы достать лекарства, чтобы спасти ее – в этой клинике целый шкаф лекарств не-из-этой-эпохи. Но Сол сказал, что у него было видение. Что это было запрещено.