Отражение тайны - Дмитрий Градинар

– У глиста нет рук, – меланхолично заметил Йенсен.

– Ну, тогда глиста с головой и лапой енота! Вы все равно меня поняли!

Йенсен пожал плечами.

– Хорошо! Я докажу вам! Мух у меня нет, но есть Круглобрюшик!

Профессор подскочил к еноту и, крякнув, оторвал животное от пола. Енот успел единым вдохом всосать в себя остатки молока и повис обмякшей сытой тушкой на руках у ученого. Тот начал медленно багроветь от взятого веса, но отступать было некуда. Только шагать вперед.

– Так вот… – прохрипел он. – Как… там… ваш Кинг… писал? Нельзя… смотреть, да? А я вот сейчас посмотрю!

И профессор с енотом на руках шагнул в аппарат.

Йенсен зажмурился.

Он ожидал услышать крик, вопли, звук падения, биение судорог, а после того, как открыл бы глаза, – видение страшного существа, полу-енота, получеловека, с седой головой, с потухшим взглядом… ожидал – и поэтому боялся услышать и увидеть.

Его плеча коснулись.

Он, помедлив немного, открыл глаза и обернулся.

Профессор был весьма доволен. Енот тоже не выглядел расстроенным.

– Аполлоны на выходе, – покачал головой Йенсен.

– Ммм? – отозвался профессор. – Рассказ?

– Да, рассказ, – печально ответил Йенсен. – Ковальчука.

– Ммм… и о чем он? – профессор явно был в хорошем настроении.

– Нууу… – неопределенно помахал пальцами Йенсен. – Там, в общем… в общем, тоже про телепортацию…

– И как она прошла, успешно?

– О да, – кивнул Йенсен. – Более чем… там в результате самого… ммм… процесса… происходила некоторая перестройка на уровне… ммм… ДНК… пуп…

– И? – переспросил профессор. – Они тоже там были, это… голова одного, рука другого?

– Нет.

– А что тогда?

– Рассказ назывался «Аполлоны на выходе», – уныло напомнил Йенсен.

– И?

– И это тоже сейчас не сбылось.

* * *

Испытания на добровольцах прошли успешно. Йенсен написал по этому поводу восторженную статью, получил неплохой гонорар и хорошие связи в научных верхах.

Вторые испытания тоже прошли без сучка и задоринки. Статья об этом особым успехом не пользовалась – может быть, потому, что ее писал уже не Йенсен. Во всяком случае, он предпочитал так думать. Он и так был достаточно востребованным журналистом. Сейчас же, после эксклюзивного интервью с создателем аппарата по телепортации (Бутте, скривившись, вынужден был согласиться, что такое наименование выгоднее прежде всего ему самому), его стали буквально рвать на части. Он уже позволял себе выбирать не только темы статей, но и кандидатов для интервью, журналы для публикаций и гримеров для телепрограмм. Да, он никогда особо не любил публичность, но сейчас это было неизбежным и меньшим злом, прилагавшимся к общему успеху.

Чаще всего он освещал новости из области телепортации. Вовсе не из-за того, что эта тема принесла ему когда-то славу, деньги и карьеру, нет. Просто мир все больше и больше уходил в телепорты.

Исчезли границы между странами. Правда, как ни странно, участились опоздания на работу. Формулировка объяснительных была стандартна: «Очередь у портала».

Нужно отметить, что, несмотря на всю свою заманчивость, телепорты не сразу ворвались в жизнь обывателей.

И тому было две причины.

Одна из них достаточно банальная: не все хотели ставить себе инъекции с нанороботами. Тем более, когда слышали что-то о меди. Воображение сразу рождало образы медных плошек, патины и почему-то плесени, и некоторые ретрограды в панике отказывались «пихать в себя всякую гадость».

Вторая была банальной еще больше, практически до неимоверности. Транспортировке, как и предупреждал профессор, подвергались только живые организмы. То есть никакой одежды. Никаких портфелей-кошельков-ключей. Только человек, в чем мать родила.

Именно эта, вторая причина, и тормозила повсеместное использование телепортов. Даже если смириться с тем, что важные бумаги и документы нужно было оставлять дома или передавать иным путем, всё равно никто не хотел оказываться голым. Этот извечный страх человека, который преследует многих даже во снах, – я стою голый посреди людной улицы, – сейчас цвел буйным цветом.

Конечно, наиболее отчаянные путешественники наплевали на все и просто предупреждали, чтобы их на той стороне портала ждали хотя бы с пледом, но для использования телепортов в быту нужно было что-то придумать.

Поэтому еще месяц ушел на изобретение «живой одежды», по сути дела, состоящей из микроорганизмов, насыщенных ровно теми же нанороботами. Тут же началась истерика в сфере индустрии моды, смерть нескольких модных домов, наотрез отказавшихся «участвовать в этом фарсе, верните нам шелк и хлопок», и появление на их развалинах новых ярких и наглых модельеров.

Через год все утряслось.

И телепорты прочно вошли в жизнь человека.

Акции меди подскочили на бирже, медные рудники кочевали от одного хозяина к другому. Началась паника в химической промышленности: искусственная медь почему-то не обладала нужными свойствами.

На Бродвее появился новый хит: «Медь – лучший друг девушек». Дом Картье начал обрамлять драгоценности в медь, нувориши стали заказывать медную сантехнику, а из Лувра украли коллекцию скифских медных тазов.

Мир постепенно переходил на другую ценность.

А потом открылась еще одна особенность этих аппаратов. Обнаружилось это случайно. Очень случайно. Еще повезло, что эта случайность не оказалась трагической.

Однажды на линии Нью-Йорк – Пекин заклинило пекинский выход. Об этом не сообщили немедленно. То ли техники испугались, то ли не заметили сразу. Хотя не заметить того, что цепочка выходящих людей внезапно прервалась, было довольно сложно. Но, так или иначе, об этом не сообщили сразу. А когда известие пришло на нью-йоркский вход, было уже поздно. Около сотни человек уже болтались в распыленном состоянии где-то между везде и нигде.

Поломку устранили достаточно быстро. Причина оказалась в простом перегреве контактов и аннулировании значения датчиков, а также еще в чем-то, что называли таинственно «разрыв контура». Но еще долго-долго растерянные техники со срочно вызванными аварийной командой, командой парамедиков и – на всякий случай – пожарными и полицией боялись включить аппарат и увидеть там то, чего не стоило видеть.

Однако из портала в том же самом ритме, что и час назад, с такой же спешкой и суетой, с таким же недовольством будним днем и предстоящими рабочими делами, посыпались люди – шутя, переговариваясь, доканчивая начатую за шаг до этого фразу. Они совершенно не подозревали, что провели целый час где-то там, между везде и нигде.

На работу в этот день никто из них, конечно, не попал, как и еще несколько дней после. Опутанные проводами, облепленные датчиками, они, – все, кого удалось перехватить парамедикам и так удачно вызванной полиции, – неделю провели под строжайшим и неусыпным надзором врачей, ученых, физиков, химиков. И одного журналиста.