Зияющие высоты - Александр Зиновьев

Плюс ко всему прочему почти полная безответственность за ход государственных дел. Присваивая себе все положительное независимо от его природы, власть строит свою деятельность так, чтобы не нести никакой ответственности за промахи и недостатки. Внутри власти для этого есть система круговой поруки. Наказания тут исключение и не такая уж страшная вещь. Что это за наказание, если первого заместителя министра сделали начальником главка или вторым заместителем? В крайнем случае находятся козлы отпущения, на которых сваливают все.

Ибанской власти придают вид добровольно выбираемой населением. В этом есть грандиозная ложь и глубокая правда. В чем тут ложь, вам хорошо известно. О каких свободных выборах может идти речь, если кандидаты на выборные должности отбираются властями, выбирать приходится из одного, избранные имеют лишь одну функцию - аплодировать высшим властям, одобрять все то, что им прикажут свыше. И вместе с тем, ибанская система власти есть продукт доброй воли населения. Ибанские власти поступают нелепо, сохраняя надоевшую всем и вызывающую насмешки бутафорию выборов. Им надо бы просто заставить смотреть на добровольность власти с иной точки зрения.

По западному радио передали интервью Правдеца. Я человек не тщеславный, сказал Учитель. Но сейчас я хотел бы быть знаменитым. Я тебя понимаю, сказал Крикун.

Боже, ты видишь, - плачу.

Могу на колени встать.

Пошли мне, боже, удачу.

Хочу знаменитым стать.

Ты знаешь, я не тщеславен.

И не корыстолюбив.

Я равнодушен к славе.

Доволен уж тем, что жив.

Мне слава нужна для дела.

Давно я о нем молчу.

В душе моей накипело,

Я в морду им дать хочу.

Мне слава нужна для силы,

Как молоту нужен пар.

Чтоб крепче я им влепил бы,

Чтоб тверже был мой удар.

За блага, которые имеет ибанский народ, надо платить, говорит Неврастеник. Начальство, например, не хочет выглядеть смешным, глупым, жестоким, несправедливым. И народ должен считать его серьезным, умным, добрым, справедливым. И не только считать. Народ должен вести себя так, как будто начальство на самом деле не смешное, умное, доброе, справедливое и т.п. Аналогично в отношении оценки всех прочих сторон жизни общества. Вы заметили, конечно, что каждый ибанец по отдельности поносит наше общество и наше начальство, а когда они вместе, то восхваляют все наше и готовы в клочья разорвать хулителей. Тут нет противоречия. В первом случае имеет место осмысление своей жизни, во втором - плата за ее достоинства. Плата вносится публично. Понимание индивидуально и не имеет социальной ценности.

Но это со временем приведет к катастрофическим последствиям, говорит Журналист. А какое это имеет значение, говорит Неврастеник. Если катастрофа кратковременно, она воспринимается как случайность. Если она растянута во времени, она не воспринимается как катастрофа. Недовольные верят только прорицателям и пророкам, которые всегда несут чушь. А довольные не верят никому. Не верят даже руководству, которому доверяют полностью. Вера есть субъективное состояние, а доверие - общественный договор. А для руководства всякие предсказания, не соответствующие его сегодняшней демагогии, суть клевета. В результате тот, кто расплачивается, не знает, что он расплачивается за чужие грехи. И потому всем на все наплевать.

Кружку спирта закусил я рукавом.

Дым махорки - облака под потолком.

И коптилки еле светится огонь.

Тары-тары без конца скулит гармонь.

Мне везет. Со мною есть сегодня ты.

У ребят об этом даже нет мечты.

Пусть скорей дежурный делает отбой.

Потемнее уголок найдем с тобой.

Я шинель свою на землю положу.

В жизни первый раз, люблю тебя, скажу.

А ребята не уснут и будут ждать,

Все потребуют в деталях рассказать.

Тебе утром, говорит она, в полет.

И какой, скажи, пожалуйста, расчет

Мне с тобой напрасно время проводить.

Может, даже будет неча хоронить.

Так что Вы уж извиняйте, лейтенант.

Ждет меня для этой цели интендант.

Для меня к тому же слишком ты хорош.

Жив останешься - красавицу найдешь.

Лишь под утро я в звено свое вернусь.

Далеко запрячу злость свою и грусть.

И небрежно им скажу: сама дала.

И представьте, братцы, целкою была.

А себе скажу, гороховый ты шут,

Для тебя открыт всего один маршрут.

Не пиши обратный курс себе в планшет.

У тебя обратно курса в жизни нет.

Знаешь, за что я тебя люблю, говорит Учитель. За то, что ты молчишь и никому не читаешь нравоучений. Это теперь удивительная редкость. Теперь все тебя учат. Все открывают тебе глаза на существующие порядки. Можно подумать, что они вообще для кого-то тайна. Они очевидны и общеизвестны. Дело не в том, чтобы их понять, а в том, чтобы определить свое отношение к ним. С этой точки зрения все наши фрондеры, открывающие нам глаза на язвы ибанского образа жизни, горой стоят за этот образ жизни. Это их болото. Они хотят только привилегий, которые, как они думают, принадлежат им по праву. Они же умнее всех, образованнее всех, за границей бывали, книжки заграничные читали. Болтовня. Болтовня. С ума сойти можно от потока слов. Я человек дела. С меня хватит всего этого. Нужны дела. Безразлично какие. Какие-нибудь. Лишь бы это были дела. Дело имеет свои законы, отличные от законов слова. Слово не есть начало дела. Начало дела есть дело. Начало дела есть всегда абсурд с точки зрения слова. Например, самосожжение. Чем отличается дело от слова? Последствиями. Дело заметно, запретно и наказуемо. И слово, если оно заметно, опасно и наказуемо, есть дело. Но для этого оно должно быть сказано достаточно громко. Теория? Я убежден в том, что прогресс общества изобретается, а не открывается как нечто, заложенное в природе общества. Прогресс противоестественен и противозаконен. Не будет активных людей и их изобретательской фантазии, не будет никакого прогресса. Теория прогресса общества как объективного естественно-исторического процесса, совершающегося по неким объективным законам, на самом деле означает одно: не рыпайтесь, все сделается само собой под руководством вашего начальства.

Не успели как следует распиться, как потушили свет и выгнали из ресторана. Сволочная жизнь, сказал Сотрудник. У порядочных людей только начинается светская жизнь, а они все увеселительные учреждения закрывают. Айда на вокзал, сказал Учитель. Там до часу. Ерунда, сказал Сослуживец. Пока дойдем. Пока закажем. И уж пора кончать. Предлагаю оптимальный вариант, сказал Шизофреник. Берем пару бутылок у швейцара и пьем в подворотне. На закуске сэкономим. И романтика. Пошли ко мне, сказал Брат. Жена будет рада. И покупать ничего не надо. Нам из деревни привезли бутыль самогона. Учитель, питавший органическое недоверие к Брату, настаивал на предложении Шизофреника. После бурной дискуссии решили идти к Брату.