Пуговицы - Ирэн Роздобудько

Здесь также собирались люди, но их было меньше.

Заметила женщину в желтой куртке. У нее было такое же выражение лица, как у нее самой: удивленное, растерянное тишиной и непонятным движением.

Услышала, как она говорила кому-то в трубку мобильного: «Я еще немного побуду. Ничего страшного. Да, да, поела, не волнуйся. Скоро вернусь…»

Улица, ведущая наверх, была спокойна. Но когда она ступила за баррикаду и начала подниматься по ней, сетуя на каблуки итальянских сапог, — каждый следующий шаг казался ей горячее предыдущего, а ухо улавливало в тишине неясный, непонятный и еле слышный рокот…

А потом началось то, что она снова назвала сном во сне: на углу Институтской и Лютеранской перед ней развернулось полотно Босха. И вовлекло ее в свое средневековое чрево.

…Горели грузовики, преграждавшие проход к Верховной Раде.

Люди разбирали мостовую.

Вдоль центральной аллеи Мариинского парка выстраивался «Беркут».

С криками «Убийцы!» к нему бросилась толпа митингующих. На нее, как мыши, начали выскакивать и пополнять «заградотряды» агрессивные молодые люди в спортивных костюмах.

Военные накрылись щитами, превратившись в железную черепаху, и пошли в наступление. Из-за их спин молодежь бросала бутылки с зажигательной смесью и шумовые гранаты. Митингующие отвечали тем же.

Женщины в норковых шубах (почему-то все они были хорошо одеты) ковыряли мостовую и бордюры, цепочкой передавали булыжники на «передний край».

Послышались выстрелы.

Толпа отпрянула, а затем снова покатилась вперед.

Возле нее упал мужчина лет пятидесяти, пуля попала ему в висок. Она бросилась к нему — он был мертв, толпа напирала, и она оттащила его к дереву…

Кто- то крикнул: «Возвращаемся! Надевайте каски! Бронежилеты! Миром не обойдется…» Но на переодевание не было времени. У Шелковичной шел настоящий бой…

Она заметила, что стреляли с крыш — там шевелились черные силуэты.

— Наверх! — скомандовал кто-то. — Надо их оттуда сбросить! Стреляют — боевыми!..

Сквозь толпу пробивались машины «скорой» и останавливались, подбирая убитых и раненых.

Человеческая волна начала откатываться вниз — она заметила женщин и пожилых людей, которые спешили укрыться в метро.

Остальные, прикрываясь деревянными щитами, продолжали двигаться вперед.

«Беркутовцы» и их добровольные помощники пытались перекрыть улицу с двух сторон. Наступали. Отступали, добивая лежачих резиновыми пулями и дубинками.

Она заметила, как из окна первого этажа на все это смотрит из-за кружевной гардины пожилая дама — бессмысленным детским взглядом.

Под стеной пробежала кошка с поджатыми ушами, она была покрыта белой пылью.

Под стенами покатом лежали люди, некоторые шевелилились.

— Уходим по Кловскому! Отступаем до Майдана!

— Кловский перекрыт!

Мышеловка захлопнулась.

И тогда она начала бессмысленно нажимать кодовые кнопки на дверях закрытого подъезда, собирая вокруг себя людей, которые так же, как она, искали выход.

К ее удивлению, дверь открылась (возможно, открыл кто-то из жителей)…

— Не говорите им код!!! — крикнула куда-то вверх, в пустые окна.

Крик был в никуда.

Возможно, в тех же жителей, кто проявил милосердие.

Дверь подъезда громко захлопнулись, и наступила тишина.

Было слышно только тяжелое дыхание десятка грудей.

— Вверх! — сказала она.

Десяток ребят помчались вверх…

…Кто был тот, кто отпустил ее, когда она стояла у стены?

Кто был тот, кого она схватила за руку, чтобы вывести из ада?

Увидев спину спасенного человека, который удалялся в сторону Бессарабки, она решила вернуться.

Не могла не вернуться.

Выровняла дыхание, отряхнула куртку, засунула грязную шапку в карман и медленно двинулась назад, в сторону Институтской…

Но оттуда уже катилась человеческая волна — вниз.

Люди бежали в надежде скрыться в метро. Но двери были закрыты.

Кто- то звонил в стекло, пытаясь разбить его. Сверху на испуганную толпу слетал «беркут».

Какой- то мужчина схватил ее за руку, потянул за собой, помогая бежать: «Чего прогуливаешься?! Беги, беги!», — и вспомнила, что сказал ей сотник: «Из-за тебя я двух своих ребят положу…»

И оттолкнула руку — сама!

Побежала к узкому проходу баррикады, где началась потасовка.

У закрытого входа в метро увидела женщину в желтой куртке, которая обещала кому-то в трубке — вернуться. Она лежала на куче битого кирпича и стекла, раскинув руки.

Она была мертва.

Мимо нее уже пролетали черные стаи, добивая дубинками тех, кого настигали…

Сквозь узкий проход основной баррикады, минут через десять после того, как она успела попасть в него, отряды «Беркута» прорвались на Майдан…

Окружили его.

Их было тысячи две.

Майдан был для них заколдованным местом, очерченный меловым кругом Хомы Брута…

Окруженные, загнанные на этот островок свободы, люди молчали в отчаянии.

Потрясенные.

Контуженные.

Раненые.

Застигнутые увиденным.

Ведь ни в каком сне не могли представить, что ТАКОЕ может произойти в центре столицы, а в итоге — Европы…

По свалкам, в которые превратились баррикады, бродили люди в форме, перебирали хлам, выброшенный из разрушенных палаток, обходили покойников — и рылись, рылись, рылись в горах вещей, отыскивая что-то полезное для себя.

Сверху их снимала камера в режиме он-лайн и все транслировала в эфир: то, как роются в вещах, пряча в карманы зажигалки, ручки, даже бумажные носовые платки…

…Когда- то в старших классах их повезли на металлургический завод показать, как «варят сталь». Она не испытала от этого, по словам учительницы «великого», зрелища никакого восторга.

Цех поглотил их в своем железном чреве, как насекомых.

Внутренности вздрагивали от лязга, грохота, от равномерных ударов в гигантский котел — будто кто-то пытался разозлить и выпустить наружу зверя.

И вот он вырвался. И тысячей вспышек запрыгал по лицу, обжигая его жаром. По желобу понесся бешеный поток расплавленного металла.

Скрежет, шум, взрывы. Страх попасть под огненный ток и вспыхнуть в нем, исчезнуть, раствориться в горячем потоке…