Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР-В6» - Алексей Белокрыс

Второй причиной я считаю то, [что] если в Мурманске знали, что корабль идёт впервые по этой трассе, и раз тут такие превышения, и раз они специально разложили костры, то об этом надо было поставить в известность командира, но, насколько мне известно, командир это вряд ли знал, т. к. когда я ему сказал, он удивлённо усмехнулся и пошёл в радиорубку, возможно, запрашивать.

8/II-38 г.[291] В. И. Почекин

РГАЭ, ф. 9574, оп. 1, д. 180, лл. 31–36; машинописный текст сверен, а пропуски и неточности в расшифровке восполнены автором по собственноручным записям В. Почекина.

Кандалакша, 9 февраля. (По телеграфу). Передаю рассказ оставшегося в живых при катастрофе с дирижаблем «СССР В-6» четвёртого помощника командира корабля В. И. Почекина.

– Прежде чем вылететь в Мурманск, – рассказывает тов. Почекин, – нами была проведена большая подготовительная работа. Корабль был подготовлен для длительного зимнего полёта Москва – Новосибирск. В это время пришло сообщение о том, что льдина папанинцев раскололась, и требуется форсировать операцию по снятию героической четвёрки.

Представители экипажа «СССР В-6» обратились к правительству с ходатайством о разрешении совершить тренировочный полёт Москва – Мурманск – Москва с тем, чтобы в случае благоприятных результатов лететь к льдине Папанина. Корабль к этому имел все возможности.

Правительство пошло нам навстречу и разрешило совершить тренировочный полёт.

5 февраля с дирижабельного аэродрома под Москвой мы поднялись в воздух и взяли курс на Петрозаводск. Полёт до Петрозаводска протекал в тяжёлых условиях, была низкая облачность, местами шёл снег, металлические части корабля покрылись льдом.

Часа за два до нашего появления над Петрозаводском корабль вошёл в сплошной туман. Почти до самого Петрозаводска шли слепым полётом. Отсюда легли курсом на Мурманск.

Погода оставалась неблагоприятной. Наш бортовой синоптик Д. И. Градус заявил, что через некоторое время наступит улучшение. На самом деле, примерно через три часа полёта от Петрозаводска облачность поднялась, видимость увеличилась до 20–30 километров. Такая погода благоприятствовала полёту. Дул попутный ветер, и мы шли со скоростью свыше 100 километров в час.

Часа через два мы снова попали в полосу низкой облачности, видимость резко ухудшилась, наступила темнота, пошёл снег. Несмотря на это, мы шли точно по курсу. Штурманы Г. Н. Мячков и А. А. Ритсланд строго и неустанно наблюдали за правильностью курса. Иногда наш полёт совпадал с направлением железнодорожной линии.

Вначале шли на высоте 300–350 метров. Мне показалось, что мы летим слишком низко, и я об этом сказал командиру Н. С. Гудованцеву. От отдал приказ второму командиру И. В. Панькову подняться выше. Поднялись до 450 метров и продолжали полёт.

Неожиданно я услышал резкий крик штурмана Мячкова: «Летим на гору». И. В. Паньков резко задрал кверху нос дирижабля, чтобы идти на подъём, и приказал мне повернуть руль направо. Через несколько секунд я услышал шум: корабль задевал за деревья. Затем раздался резкий треск, и корабль, налетев на гору, повалился на неё.

Я очутился среди груды обломков металлических частей гондолы и киля корабля, а сверху меня накрыла оболочка. Тут же начался пожар, возникший, возможно, от замыкания цепи электро-радио-оборудования. Я начал выбираться из корабля.

Вдруг я совершенно случайно провалился в какую-то яму, и это оказалось для меня спасением. Здесь же были Новиков, Устинович, Матюнин, Воробьёв.

Мои товарищи были в таком состоянии, что не могли вымолвить ни слова. Придя в себя, мы развели несколько костров, чтобы нас могли обнаружить.

На рассвете 7 февраля к месту катастрофы, которое находилось в 91-м квартале Проливского лесопункта, подошла группа лыжников во главе с лесоводом Никитиным. Они оказали нам первую помощь. Один из лыжников вернулся в барак и сообщил наше местонахождение. К нам прислали оленей, и мы уехали в ближайший барак лесорубов. Здесь мы обогрелись и поблагодарили лесорубов за помощь. Отсюда нас направили на станцию Проливы, а затем в специальном вагоне привезли в Кандалакшу.

Б. Золотов

«Правда», 10 февраля 1938 г.

С места катастрофы дирижабля «СССР В-6» в Мурманск специальным санитарным вагоном доставлен бортмеханик дирижабля Константин Павлович Новиков, легко раненный при катастрофе.

Тов. Новиков находится сейчас на излечении в Мурманском морском госпитале. Самочувствие его хорошее, он рассказал о том, как весь экипаж дирижабля с огромным подъёмом и энтузиазмом готовился в пробный полёт Москва – Мурманск – Москва, чтобы в случае удачи полёта и испытания материальной части лететь к станции «Северный полюс».

Задание правительства – подготовиться к полёту к 5 февраля было выполнено точно в назначенный срок. В 17 часов 5 февраля дирижабль поднялся над Москвой и после двухчасовой девиации лёг курсом на Мурманск через Петрозаводск. Весь участок пути до Петрозаводска дирижабль проделал при малоблагоприятной обстановке. Был полный туман, временами падал мокрый снег. В 12 часов 6 февраля, когда дирижабль прошёл над Петрозаводском, погода улучшилась. Попутный ветер помогал продвижению.

– Я стал на вахту у машины в кормовой гондоле после 6 часов вечера, – рассказывает бортмеханик Новиков. – Материальная часть дирижабля всё время работала блестяще. У всех товарищей было замечательное настроение. Подлетая к Кандалакше, мы обдумывали возможность скорейшей заправки в Мурманске, проверяли маршруты полёта к папанинцам. До Мурманска оставалось идти часа два с половиной.

У штурвала направления в это время на вахте стоял пилот Почекин, у штурвала глубины[292] – второй командир дирижабля «СССР В-6» Паньков и штурман Мячков. О том, что произошло дальше, товарищ Новиков передаёт со слов оставшегося в живых Почекина: штурман Мячков после 19 часов три раза давал Почекину распоряжение менять курс. За несколько секунд до катастрофы он услышал голос штурмана – гора. Паньков круто забрал вверх и дал Почекину команду – штурвал вправо! Вслед за этим последовал первый удар. Товарищ Новиков, находясь в кормовой гондоле, наблюдал за машиной, сидя в кресле спиной к носу корабля.

– В момент первого удара, – говорит он, – меня выбросило из кресла, и я ударился головой о водяной радиатор. Второй удар бросил меня грудью на мотор. Свет в гондоле погас. Я выключил мотор, ощупью нашёл выключатель, но в этот момент произошёл третий удар, и меня спиной, а потом головой ударило о мотор.