Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

тряхнул, и она оступилась, упала, ударилась… Что-нибудь такое. А дальше – вопрос финансов, ведь надо было купить показания троих посторонних свидетелей и данные экспертизы. Немалые деньги.

Однако не стану брать грех на душу, не совру. Не верилось мне, будто Элан из трусости будет валить убийство на другого. За этим стояло нечто более серьезное, достойное того вранья, которое он нагородил.

Порой мне казалось – Элан безумен и сам верит в то, что говорит. Когда закончился допрос и судья отпустил его со свидетельского места, он кое-как выбрался из той клетушечки, облокотился, чтобы не упасть. К нему подскочила женщина в годах, хотела поддержать – мать, видимо. Элан отмахнулся от нее и повернулся ко мне. И посмотрел такими глазами, с такой невыносимой мукой… Будь моя воля, не знаю что сделал бы, жизни не пожалел, чтобы вернуть ему Кэтрин. А потом он спросил – и тоже с такой болью, что у меня душа перевернулась:

– За что? Ну за что ты ее убил?

Ей-богу, будь я виновен, в ту минуту сознался бы.

Вот так Элан загнал меня за решетку. И надо же такому случиться – мы столкнулись нос к носу на Изабелле. Можете вообразить себе мою радость!

Часть 2. Жиголо со снайперской винтовкой

Глава 1

А теперь, господа, я расскажу вам другую повесть – историю завезенной на Изабеллу туристской группы, которую вел по маршруту Элан Ибис. Я ее знаю в основном со слов Мишель Вийон, потому как своими глазами видел не Бог весть сколько. Вдобавок о многом ей рассказывал Майк Эри, Мишель повторила мне, а уже я – вам. Кое-где, конечно, я привру, однако общий смысл передам верно.

И еще. Одно дело – травить вам байки о самом себе, и совсем другое – рассказывать историю тех, кто прошел по тропе смерти. О них я расскажу всерьез.

А начну с Элана Ибиса.

На озере было тихо, туманно. Катер застыл на сонной глади воды. Холмистые берега укутал туман, сверху их придавили хмурые облака, но даже сейчас озеро Светлое оправдывало свое название – на поверхности взблескивали холодные лужицы ясного света, будто отсвечивали листы гладкой стали. Озеро лежало среди холмов широкой подковой, в изгибе которой находился поселок Отрадный. В предвечерней тишине из поселка долетали отзвуки жизни, сливавшиеся в тонкий, едва уловимый звон – словно кто-то тронул струну, и она никак не могла отзвучать.

Затем раздался далекий выстрел. Неугомонные городские охотники: сегодня утром прилетели два человека. Их повел старый Медь. Вернутся с богатой добычей – старик знает хорошие тропы. Только бы не вздумал повести их к берлоге Кота; Медь все грозился…

Обширные угодья вокруг озера Светлого сурово встречают легкомысленных франтов, кичащихся дорогой экипировкой, и щедро вознаграждают основательных, серьезных спортсменов, которые желают честно померяться силой со смелым и опасным зверем. Со зверьем здесь шутки плохи. В прошлом месяце черный медведь задрал двоих городских, и только удача спасла жизнь третьему. А неделю назад ледяной шуар порвал приезжего, и он умер от потери крови, не добравшись до поселка. Впредь наука: не ходи в лес без проводника. Случись что – а ты с лесом один на один. В глубине души Элан понимал этих рисковых людей, да все равно жаль грузить бездыханных в санитарный глайдер.

Он вырос на Светлом, и в свои двадцать восемь был одним из лучших проводников. Считалось, что Элан приносит городским удачу, и его услуги дорого ценились. С четырнадцати лет он ходил с приезжими в лес, умел делать скрадки и ставить привады, мог подражать крику любого зверя: брачному зову самки, мяуканью и писку голодных детенышей, грозному реву бурого волка – этим ревом, бывало, Элан отпугивал лезущих к биваку настырных шакальих корольков. Как никто другой, он умел скрадывать чуткую айтраву, грозу приозерных лесов, и в охоте на леопарда ему не было равных.

Элана уважительно называли тигреро – охотником на диких кошек. Окончив в Заозерске колледж, он отмахнулся от прелестей городской жизни и остался на Светлом. Профессиональный охотник, лесной дух, предпочитавший женскому обществу ружье и Кота; местные поселковые девушки его не интересовали, а связываться с приезжими он считал ниже своего достоинства.

А однажды кто-то из городских, большая шишка в рекламном мире, предложил Элану работу на видео. Мать была против, однако отец настоял, что надо попробовать.

– Ты хорошо смотришься с охотничьим ружьем, – сказал он, – и будешь неплохо выглядеть с той дрянью, которую велят рекламировать. Потрешься среди людей, заработаешь денег; может, женишься наконец. А придется не по нутру – вернешься назад.

И вот он возвратился. Проработав на видео без малого год, познав деньги, славу и обожание поклонниц; потеряв самое дорогое, что успел обрести, – Кэтрин.

Теперь у него остался родительский дом, озеро Светлое, прежняя работа проводника, которая уже была не в радость. И еще оставался Кот.

Озеро поблескивало холодными вспышками. Элан поднес руки ко рту и издал протяжный тоскливый крик. Этот крик полетел над водой, поднимаясь на щемящих высоких нотах, затих было – и вернулся с окутанного туманом холма. Кот отозвался. Элан запустил мотор, дал малый ход и повел катер к берегу, оставляя поселок далеко слева.

Когда катер ткнулся в песок и тигреро спрыгнул в мелкую воду, раздался новый крик: на этот раз близкий, радостный. Дрогнула ветка в зарослях, и на полоску песчаного пляжа вышел Кот – будто пролился поток золотистого света.

Он был огромен. Желтый, усеянный коричневыми розетками, пушистый, как настоящий домашний котофей. На груди белела манишка, уши на громадной голове казались смехотворно маленькими, а ударом лапы он мог переломить хребет оленю. Овеянный легендами, герой охотничьих рассказов и детских страшилок Кот. Матери в Отрадном – особенно из тех, кто приехал недавно, – боялись его до дрожи, пугали им детей и подначивали мужчин пристрелить чудовище.

Однажды, лет десять назад, когда всем поселком справляли рождение у Словцов третьего сына, среди рассевшихся у костра охотников зашел разговор о Коте.

– Городским его в жисть не взять – он их чует за километр, стороной обходит.

– Так и наши-то – что? Уж пять лет шастает, а ты только следы и видел.

– Да я молодой, он молодежь не любит. Кого из дедов, может, подпустил бы на выстрел, по старой памяти.

– Эй, Медь, возьмешься добыть Кота? Вон Плутень тебе подсобит: Кот его за своего признает.

Охотники усмехались, но молодой тигреро почуял, что над зверем