Гостомысл - Александр Майборода

Уйка не поверил.

— Ну, ты, хозяин, может, и умеешь превращаться в ужа, не зря тебя зовут Лисий хвост. Но как же Тишила? Он точно не сможет превратиться в ужа.

— Ухо болит? — сочувственно спросил Лисий хвост.

Уйка потрогал покрасневшее ухо и сказал:

— Побаливает.

— Так вот, чтобы и второе ухо не заболело, не задавай лишних вопросов, — посоветовал Лисий хвост и приказал: — Лучше приготовь ужин и баню

Уйка закланялся.

— Будет сделано, хозяин! Сию минуту все будет сделано.

Лисий хвост придержал его и сказал:

— Тут в спальне накрой стол. И печь затопи. А то холодно.

Уйка выбежал из комнаты, и было долго слышно, как он радостно вопил, — люди радуйтесь, хозяин вернулся!

Лисий хвост морщился: дурак! Всех на ноги поднял. Как бы своим криком данов не приманил, — но был доволен.

Пока старшины смывали в бане грязь, слуги накрыли стол и растопили печь.

За окном было темно, ни звезд, ни луны не было, город словно опустили в густую смолу. Видимо, как и предсказывал Медвежья лапа, набежали тучи.

От окна тянуло холодным ветром. А в комнате было тепло. Потрескивала свеча, играя слабым огоньком. В темном углу за печкой поскрипывал невидимый сверчок.

Румяные от жара, в чистых холщовых рубахах и штанах старшины развалились на лавках. Усталость невидимыми узами стягивала тела. Веки словно налились свинцом.

Ужинали неохотно. Пока ужинали, перед ними стоял Уйка и рассказывал о том, что произошло в городе за время отсутствия старшин.

Известие о том, что даны не нашли в доме ничего ценного, старшина выслушал с ехидной усмешкой.

— Щас, я вам выложу на подносе свое добро, — сказал он.

А вот казнь старшин привела его в мрачное настроение. Когда

Уйка закончил рассказ, Лисий хвост начал спрашивать:

— А посадник Богдан, слышно о нем что?

— Убежал, и никто не знает, где он, — сказал Уйка.

— Хитрый Богдан, — сказал Лисий хвост.

Тишила перебил и спросил:

— А что с моим двором?

— А с твоим двором не очень хорошо, — сказал Уйка.

Сердце Тишилы упало к пяткам.

— Сожгли двор, проклятые? — со стоном, спросил он.

— Нет, даны побили сторожей, — сказал Уйка.

— Ну, это ерунда, — отмахнулся Тишила.

— Конечно, ерунда, — сказал Уйка.

— А что же плохого сделали проклятые разбойники? Отвечай скорее, — взмолился Тишила.

— Унесли дорогую посуду, — сказал Уйка.

— Это плохо, — сказал Тишила. — Но дело наживное.

— Баб обижали, — сказал Уйка.

— Жаль. Все живы? — спросил Тишила.

— Все, — сказал Уйка.

— Значит, все хорошо, — сказал Тишила. — Ну а что же плохого?

— Больше ничего, — сказал Уйка.

— Ладно, Тишила, завтра пойдешь домой, все узнаешь! — недовольно перебил разговор Лисий хвост и задал вопрос Уйке: — А сейчас — кто новые старшины? Избрали?

— А как же — избрали: Трояна, Стояна, Терчина.

— Добрые, надежные люди! — одобрительно кивнул Лисий хвост и приказал: — Уйка, завтра пригласи вечером старшин ко мне; и смотри, — больше никому не говори, что я вернулся.

Гостомысл был в чистой рубахе навыпуск с вышивкой на воротнике. На столе в спальне стоял черный чугунный горшок с золотистой кашей, глиняная крынка с молоком, глиняная кружка.

Завтракал Гостомысл скромно: пшенной кашей с молоком. Дорогой посуды в обиходе не любил.

Наложив в простую глиняную миску горку рассыпчатой горячей каши и положив рядом деревянную ложку, слуга встал около двери в готовности выполнить новое поручение князя.

Гостомысл зачерпнул краешком ложки кашу, попробовал — горячая! Положил ложку в миску. Взял крынку и плеснул молока в миску. Снова попробовал и ахнул:

— Однако хороша каша!

К завтраку обычно приходили Стоум и Ратиша. Во время завтрака Стоум и Ратиша рассказывали последние новости На этот раз оба задержались.

Когда они появились, Гостомысл кивнул на лавку напротив себя:

— Садитесь кашу есть.

Стоум и Ратиша сели, и слуга положил перед ними деревянные ложки и поставил миски. Затем большой ложкой плюхнул в миски каши, — щедро с горкой!

Ратиша жил в княжеском дворце, питался в княжеской столовой, и так как дел у него было много, то не всегда успевал позавтракать до встречи с князем. В этот раз тоже не успел позавтракать, поэтому с охотой ковырнул кашу с коричневой корочкой.

Стоум из приличия отведал ложку каши, — он сытно позавтракал дома, — положил ее рядом с миской и начал докладывать о новостях в городе.

Вначале, кто с кем подрался.

Гостомысл спросил:

— Жалобщики есть?

— Есть, — кивнул головой Стоум.

— Пусть приходят на суд, — сказал Гостомысл.

— Сам будешь судить? — спросил Стоум.

Княжеские суды происходили раз в неделю. Гостомыслу они были скучны, потому что в основном приходилось высушивать мелкие дрязги.

— Не буду я заниматься всякой мелочью, — сказал Гостомысл.

Стоум возразил:

— Судить — княжеское право и обязанность.

— Ну да. Но если князь будет тратить свое время на тяжбы по поводу украденной курицы, то не выйдет ли так, что слово княжеское упадет в своей цене? — сказал Гостомысл.

Стоум удивился:

— А что же делать? Без суда нельзя.

— А ты найди мне какого-либо разумного дружинника, я ему и поручу суд по мелким делам. А себе же оставлю только серьезные вопросы.

— Ладно. Сегодня же подберу подходящего для этого дела человека, — сказал Стоум, вынул из-за пояса свиток с записью и начал читать цены на продукты в городе.

Только начал, как Гостомысл поморщился и перебил его:

— Почему так дорог хлеб? Мало, что ли, хлеба на складах?

— Есть хлеб. Но жадничают купцы, — сказал Стоум.

— Выставьте на рынке хлеб из княжеских запасов, это собьет цену, — сказал Гостомысл.

— А не собьет? — засомневался Стоум.

— Тогда на городском вече пусть горожане выпорют купцов, — сказал Гостомысл.

Стоум покачал головой.

— Этим обидим купцов и этим плохой пример дадим горожанам.

— Умный купец не обидится, он поймет, что горожан обижать нельзя, он и так цену снизит, а глупых купцов нам жалеть нечего, — сказал Гостомысл.