Под маской - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

достал еще таблетку «счастья» из серебряного портсигара. И всякий раз, когда требовалось объяснение этой привычке, он печально заговаривал о войне.

Миссис Шварц, с извиняющимся видом, подошла к Фифи.

— Джон ушел, — объявила она. — Он опять за свое!

Фифи вскрикнула от досады.

— Он дал мне слово чести, что никуда не пойдет!

— Тем не менее, ушел. Я заглянула в его комнату, шляпы нет. Видимо, дело в шампанском, которое он пил за обедом. — Она повернулась к маркизу. — Джон совсем не плохой мальчик, но очень, очень слабовольный!

— Видимо, мне нужно за ним поехать? — смиренно спросила Фифи.

— Очень не хотелось бы портить тебе настроение, но я не знаю, что еще можно сделать? Возможно, этот джентльмен съездит с тобой? Видите ли, Фифи единственная, кто может с ним справиться. Отец его в могиле, а парня способен приструнить только мужчина!

— Это точно! — произнес Боупс.

— Сможете меня отвезти? — попросила Фифи. — Это недалеко, кафе в городе.

Он с готовностью согласился. Они вышли на улицу; стоял сентябрьский вечер, из-под горностаевого манто пробивался аромат ее духов, и она объяснила:

— Его прибрала к рукам какая-то русская; говорит, что графиня, а у самой всего одна чернобурка, которую надевает ко всему! Брату лишь девятнадцать, поэтому всякий раз, как он выпьет пару бокалов шампанского, то начинает кричать, что женится на ней, а мама беспокоится.

Как только машина начала взбираться по идущей вверх дороге к городу, рука Боупса нетерпеливо обняла ее за плечо.

Через пятнадцать минут автомобиль остановился, не доезжая нескольких кварталов до кафе, и Фифи вышла из машины. Лицо маркиза теперь было украшено длинной и неровной царапиной от ногтя, тянувшейся по диагонали вдоль щеки, затем несколькими неглубокими порезами, пересекавшими нос и завершавшимися чем-то вроде вокзального скопления железнодорожных путей на нижней челюсти.

— Не люблю, когда люди себя так глупо ведут! — объяснила Фифи. — Ждать не нужно. Мы уедем на такси.

— Ну, подождите! — в ярости воскликнул маркиз. — И это от столь вульгарной маленькой особы вроде вас? Да, мне рассказывали, что вы — посмешище всего отеля, и теперь я отлично вижу, что имелось в виду!

Фифи торопливо пошла по улице и вошла в кафе, задержавшись в дверях, пока не увидела брата. Он был точной копией сестры, за исключением присущего ей тепла; в тот момент он, довольно пьяный, сидел за столиком с каким-то болезненным эмигрантом с Кавказа и парой чахоточных сербов. Фифи дождалась, пока ее настрой достигнет руководящего уровня, а затем прошла по танцевальной площадке, привлекая всеобщее внимание своим великолепным черным, словно грозовая туча, платьем.

— Джон, меня прислала мама! Надевай пиджак.

— Ох, да что ее опять беспокоит! — сказал он с отсутствующим взглядом.

— Мама сказала, чтобы ты шел со мной.

Он неохотно встал. Сербы тоже встали; графиня даже не пошевелилась; ее глаза, глубоко посаженные в высокие монгольские скулы, не отрываясь, смотрели в лицо Фифи; голова низко склонилась, утопая в черно-буром меху, на который, как это хорошо знала Фифи, ушли все выданные брату за последний месяц деньги. Пока Джон Шварц стоял, неуверенно покачиваясь, оркестр заиграл «С ног до головы»[29]. Окунувшись в воцарившуюся за столиком суматоху, Фифи вынырнула, крепко сжимая брата за руку, и повела его в гардеробную, а затем вывела на улицу, к стоянке такси на площади Св. Франсуа.

Было поздно, вечер кончился, день рождения прошел, и по пути обратно в отель — Джон тяжело навалился ей на плечо — Фифи внезапно почувствовала уныние. Из-за отменного здоровья ее никогда не мучили сомнения, да и те условия, в которых так долго прожило семейство Шварц, этому способствовали — в общем, Фифи не видела никаких недостатков ни в обществе, ни в окружении отеля «Труа-Монд», и все же вечер почему-то не удался. Разве у английских лордов принято нападать на девушек вроде мисс Ховард в автомобилях? Да разве бывает, что вечера хоть иногда оканчиваются на «высокой ноте», а не плавно перетекают куда-нибудь в бар? Ведь каждый день после десяти она ощущала себя единственным живым человеком в обществе призраков, которые окружали ее в форме абсолютно неосязаемых фигур, удаляясь всякий раз, стоило ей лишь протянуть руку…

Швейцар помог Джону войти в лифт. Войдя за ним, Фифи с опозданием заметила, что в кабине уже находились две дамы. И не успела она вытащить оттуда брата, как обе дамы протиснулись мимо нее, словно опасаясь заразы. До Фифи донеслось «О боже!» миссис Тейлор и «Какая мерзость!» миссис Ховард. Лифт отправился наверх. Фифи не дышала, пока лифт не остановился на их этаже.

Возможно, именно эта последняя встреча и заставила ее неподвижно замереть в дверях погруженного в темноту гостиничного номера. Затем у нее возникло такое чувство, что впереди, в темноте, есть кто-то еще, и после того, как брат, спотыкаясь, прошел вперед и рухнул на диван, она все еще прислушивалась.

— Мама? — позвала она, но ответа не последовало; донесся лишь еле слышный, тише шелеста, звук — словно скрип ботинка по полу.

Через несколько минут, когда наверх поднялась мать, позвали лакея и вместе прошли по комнатам, но никого не обнаружили. Затем постояли бок о бок у открытой двери на балкон, глядя на французский берег озера, где светился куст огней Эвиана[30], и на белые шапки снегов на вершинах гор.

— Мне кажется, мы провели здесь достаточно времени, — вдруг сказала миссис Шварц. — Думаю, этой осенью следует увезти Джона обратно в Штаты.

Фифи была в ужасе.

— Но я думала, мы с Джоном поедем в Париж, учиться в Сорбонне?

— Да разве я смогу отпустить его одного в Париж? Тебя одну я тоже тут не оставлю.

— Но мы ведь уже привыкли жить в Европе! Зачем я тогда учила французский? Мама, у нас дома даже не осталось знакомых!

— Всегда можно познакомиться с кем-нибудь. Раньше так и делали.

— Но здесь все иначе; там все такие нетерпимые! У девушки нет ни единого шанса познакомиться с мужчиной своего круга, даже если такой и найдется. Там все только и делают, что следят за каждым твоим шагом.

— Так и здесь то же самое, — сказала мать. — Этот вот, мистер Вейкер, только что остановил меня в коридоре. Видел, как ты заходила с Джоном, и стал читать мне нотацию о том, что тебе следует держаться подальше от бара, ты ведь так молода… Я ему ответила, что ты там заказываешь только лимонад, а он мне сказал, что это не имеет никакого значения, и сцены вроде сегодняшней заставляют других гостей съезжать из отеля.

— Что